Я кладу руки на бедра и смотрю на свое скучающее отражение. Уэстон, один из наших полузащитников, сидит в моей гостиной и выглядит погруженным в свои мысли. Или, может быть, ему тоже скучно.
— Уэстон в депрессии. Тебе тоже уже невесело. — Улыбка Кая исчезает, и он поворачивается ко мне. — Какого хрена я должен делать? Вы мои братья, мои единомышленники.
— Ага, но не каждый может быть золотым мальчиком Гейнсвилла, — говорю я.
Отхожу от Кая и падаю в разложенное кресло, и Уэстону уже не нужно смотреть вверх.
Склонность Кая Сантаны к выпивке и женщинам намного превосходит мою, но я застрял под PR-микроскопом. И пойман в ловушку дочерью владельца команды.
— Чувак, — говорит Кай Уэстону, — будь мужиком. Двигайся дальше. Элль так и сделала.
Уэстон поднимает взгляд, и его огромные кулаки сжимаются в редкой для него демонстрации гнева.
— Найди какую-нибудь новую киску, используй кого-нибудь в качестве груши для битья, будь гребаным мужиком, стряхни это дерьмо. — Кай пожимает плечами. — Давайте уберемся нахрен отсюда сегодня вечером. Нам нужно сделать что-нибудь веселое.
— Например? — фыркает Уэстон.
— Я не знаю. Варианты ограничены, потому что «жеребца» не должны засечь с алкоголем и девочками. — Рот Кая растягивается в улыбке и появляется озорной хитрый взгляд. — Я знаю. Саут-Бич. Мой двоюродный брат владеет там клубом Azul. Мы можем устроиться в VIP-комнате, проберемся через черный вход и устроим себе вечеринку. Никто даже не узнает, что мы покинули Гейнсвилл.
Шесть месяцев назад я был бы полностью за предложение Кая.
Но шесть месяцев назад моя карьера и все, ради чего я вообще работал, не были на грани.
— Я не знаю, — говорю я.
Откидываюсь назад, закидываю руки за голову и смотрю в окно на дом Рут. Я бы все отдал, чтобы узнать, что делает Далила сегодня вечером.
Последнее, что я слышал, что ее сестра-близнец должна была ненадолго приехать. С тех пор, как мы переспали, я дал Далиле пространство, потому что не хочу быть тем парнем. Не хочу быть каким-нибудь придурошным подкаблучником, который внезапно стал одержим девушкой, потому что ее киска сделана из 24-каратного золота и бархата.
— Ну же, — стонет Кай, доставая футбольный мяч из-за дивана и подбрасывая его в воздух. Я вообще не в курсе как он туда попал. Если бы не моя горничная, это место было бы похоже на общагу. — Я за рулем. Все, что нужно, это сделать несколько телефонных звонков. Нам даже не нужно рисковать. Мы просто будем обычными парнями, которые вышли потусоваться и немного выпить в уютной уединенной VIP-комнате моего кузена.
— Я не помню ни одной ночи с тобой, которая не была бы безумной, — напоминает Уэстон.
— Согласен, я поверю в это, когда увижу, — говорю я.
— Ладно. — Кай бросает мяч, сжимает губы в жесткую линию и указывает на нас пальцем. — Вы отстойные и жалкие придурки. Можете просто сидеть дома и смотреть в пижамах гребаное «Аббатство Даунтаун». Я сваливаю.
— Даунтон, — говорит Уэстон. — Не Даунтаун. (Примеч.: «Аббатство Даунтон» — британский исторический телесериал, вышедший на экраны в Великобритании в 2010 г., в США — в 2011 г.)
— Ну, конечно, тебе лучше знать. — Кай закатывает глаза.
Уэстон поворачивается ко мне.
— Может, поедем?
— Вы, нахрен, ненормальные? — Я выплевываю ответ. — Если меня поймают, я вылечу из команды.
Кай проверяет свои часы.
— Я ухожу через пять минут, так что…
— Если ты не будешь пить и общаться с девушками, то не нарушишь приказов тренера. — Слова Уэстона имеют смысл. — Так что, либо так, либо ты остаешься и сидишь дома в субботу вечером.
— Черт! — Я тру ладонями лицо. — Ты прав.
Кай громко хлопает и торжествующе смеется, и его смех разносится по всему первому этажу.
— Давайте, придурки. — Кай позвякивает своими ключами от машины. — Это пятичасовая поездка, а сейчас уже два. Вперед, вперед, вперед.
— Мне еще нужно собраться, — говорит Уэстон.
— Мне тоже, — говорю я.
— Это не гребаный отпуск, — стонет Кай. — Брось немного шмоток в сумку и достаточно.
На этот раз Кай Сантана сдержал свое слово.
Его двоюродный брат и вправду владеет клубом в Саут-Бич, и тут на самом деле есть VIP-комната, и мы действительно держимся в тени.
Здесь все по-другому. Никто нас не знает. Мы неузнаваемы, потому что сейчас межсезонье и наши фотографии не мельтешат по всем спортивным новостным каналам в каждом баре Северной Америки.
Сегодня вечером с нами нет толпы фанатичных поклонниц и групис, которые преследуют нас, умоляя о совместной фотографии, и суют свои номера телефонов.