Участки здесь огромные, но все они до чертиков благоустроены. Отовсюду слышны голоса. Из окон. Через живые изгороди. Сквозь несущие стены. Над заборами.
Я знаю, что они обо мне думают, особенно эта нахальная Рут Роузвуд, живущая по соседству. Ей семьдесят пять, у нее чертовски много предположений обо мне, и она не боится делиться ими с каждым в радиусе десяти километров от Лагуна-Палмс.
Еще она президент «Ассоциации домовладельцев Лагуна-Палмс» — роль, к которой она относится очень серьезно.
Слишком серьезно, на мой взгляд.
Эта женщина следит за мной как ястреб, отмечая, когда я ухожу и во сколько прихожу. Делает «дружеские» напоминания в виде письменных предупреждений, приклеенных к моей двери.
Откуда мне было знать, что мусорный бак нужно убирать с улицы со вторника по воскресенье? Что мы можем использовать только белый или серый камень в ландшафтном дизайне наших участков? Что сдавать задом на подъездную дорожку нельзя, потому что регистрационные наклейки должны быть видны с тротуара? Что рождественские гирлянды должны иметь определенные цвета, которые совпадают с номером дома?
Я никогда не забуду, как Рут Роузвуд стояла у моего порога в мой первый декабрь в Лагуна-Палмс. Она принесла с собой тарелку сахарного печенья, украшенного снеговиками — что было мило. Но потом потребовала, чтобы я снял мерцающие синие гирлянды, украшающие крышу, и немедленно заменил их красными.
А я просто пытался вписаться. Вести себя по-соседски. Я даже, блядь, не так сильно люблю Рождество!
Но несмотря на то, что с самой первой встречи Рут Роузвуд была самой большой занозой в заднице, я питал к ней слабость. Она напоминает мою абуэле Магдалену, бабушку, которая воспитывала меня с девяти лет. (Примеч.: abuela — бабуля в переводе с испанского языка).
Мы потеряли ее пару лет назад, но не проходит и дня, чтобы я не скучал по ней и по безумствам, которые частенько выходили из ее рта.
Я никогда не принимаю выпады Рут близко к сердцу, потому что если она похожа на Магдалену, — а все они приходят в наш мир из хорошего места, — то где-то под волчьей шкурой скрывается безобидная овечка.
Поднявшись над перехлорированной водой в общем бассейне Лагуна-Палмс, я вдыхаю воздух и ныряю. Плыву на другой конец бассейна. Достигнув бортика, встаю в полный рост, рукой убираю воду с лица и выравниваю дыхание.
— Серьезно? — Мои наполненные водой уши улавливают женский голос.
Я трясу головой, пытаясь восстановить слух, и взглядом упираюсь в шезлонг и в пальцы ног с розовым педикюром, которые расположились на нем.
— Разве у тебя нет собственного бассейна? — спрашивает Далила, захлопывая книгу и откладывая ее в сторону.
Направляюсь к лесенке и вылезаю из воды. Мокрый, я застигнут врасплох, когда Далила бросает мне полотенце с шезлонга, стоящего рядом с ней.
— Сегодня мой бассейн… вышел из строя. — Предпочитаю такое пояснение, и не вдаюсь в подробности о плавающих сгустках оранжевой рвоты, оставленных сегодня утром загадочным гостем. — Я плачу членские взносы. Мне разрешено здесь плавать.
Вытираюсь, попутно пытаясь привести волосы в порядок. Надеюсь, Далила не думает, будто я делаю это для нее.
Несомненно, Далила сексуальная.
Очень-очень сексуальная.
Она как русалка; как модель в купальнике из журнала Sports Illustrated, только с формами… Сексуальная. И я даже не уверен, что она это понимает.
Пухлые губы. Фигура в форме песочных часов. Страстный взгляд карих глаз, длинные темные пряди, спускающиеся вдоль лица.
И все же… После прошлогоднего сезона меня практически выгнали из команды за то, что я сбросил двенадцать F-бомб в прямом эфире, а это очень много (Примеч.: F-bombs — произнесение ругательств, нецензурных выражений). Моя репутация плейбоя затмила весь тяжкий труд, который я вложил в свое спортивное мастерство. Тогда я был вынужден срочно переосмыслить все вещи, связанные с моей карьерой.
Никаких девушек.
Минимум выпивки.
Никаких выходок.
Это условия тренера — иначе я потеряю свой крайне выгодный контракт.
Я лишился бы миллионов будущих доходов.
Вечеринка прошлой ночью была исключением. Мы с несколькими парнями из команды решили организовать что-нибудь для нашего приятеля Уэстона. Он находился в небольшой депрессии, с тех пор как порвал со своей давней девушкой. Мы дали ему строгие указания: появиться в зеленом цвете с головы до ног, но придурок имел наглость прийти на свою светофорную вечеринку в чертовом желтом.