— Похоже, ты поладила с мадам де Лафайет.
— Да, она была очень услужлива, а я в ответ проявила вежливость. Но если честно, я не представляю, что ты в ней нашла — она самое домашнее маленькое существо, какое мне когда-либо доводилось встречать, и, похоже, годится лишь для производства детей. Она говорит о своем муже с такой любовью, что меня бросает в дрожь. Она боится, как бы он и в самом деле не отплыл в Америку, вопреки опасениям всей семьи. Должна признаться, мне ее очень жаль.
— Мне тоже, — вставила Онорина де Шерси. — Месье де Лафайет поступил бы лучше, если бы уделял внимание жене и ребенку, а не вынашивал эти смехотворные планы. Понять не могу, почему разумный юный француз должен забивать свою голову проблемами Америки? И чем скорее ты перестанешь носиться с этой шайкой иностранцев, моя дорогая племянница, тем больше я буду довольна.
— Мадам, боюсь, что я не считаю их столь незначительными, как вы. Если откровенно, то я решила продолжить изучение их языка. Я познакомилась с миссис Мэтьюз, женой одного английского торговца в Париже, и она предложила давать мне уроки.
Онорина с ужасом посмотрела на нее:
— Право, Вивиан, ты действительно тратишь свое время на самые странные занятия. Зачем тебе надо говорить по-английски?
— Чтобы можно было общаться с Бенджамином Франклином, когда он приедет в Париж.
Онорина де Шерси рассмеялась, полагая, что племянница шутит, и решительно заявила:
— Если этот человек явится сюда с протянутой рукой просить милостыню у правительства и каждого встречного, то он по меньшей мере сможет выучить французский язык. Прошу, не будем больше говорить на эту тему, она крайне раздражает меня.
В этот момент они как раз проезжали мимо старого городского особняка Шерси на Рю Дофин, и Вивиан с тоской посмотрела в окно кареты:
— Тетя, у нас найдется время зайти и осмотреть его? Я не была здесь с того дня, как приехала в Париж. Сторожа откроют нам его.
— Моя дорогая, думаю, времени у нас не найдется. Будь спокойна, особняк в хорошем состоянии. Но он слишком большой, чтобы кто-либо мог им воспользоваться. Не удивлюсь, если твой дядя продаст его.
— Продать его! Наш прекрасный старый дом? Какая чудовищная мысль. Даже он не мог бы решиться на подобную глупость — все его детские воспоминания о Париже, должно быть, связаны с этим домом. — Она помолчала. — Но я забыла, он ведь не из рода Шерси.
— Жюль жил здесь вместе с твоим отцом, когда поступил в военное училище, — сказала Онорина де Шерси. — Однако он говорит, что этот дом слишком мрачен, чтобы разгуливать по нему одному. Он поищет себе другое жилище, если приедет сюда.
Луиза удивилась:
— Граф приедет в Париж? Вивиан, ты мне об этом ничего не говорила.
— Я получила его письмо только сегодня утром, — ровным голосом сказала Онорина. Вивиан, пораженная этой новостью, поняла, что ее тетя предпочла сказать об этом при других, чтобы избежать ее возражений. — Дела в Мирандоле идут хорошо, весь урожай собран, и мне кажется, что ему наскучило сельское общество и хочется перемен. Я с нетерпением жду его приезда; он остановится у меня, пока не найдет в городе новое жилье.
— Мадам, когда же он удостоит нас своим приездом? — спросила Вивиан спокойным голосом, сдерживая взрыв беспомощного гнева.
— Я жду его в пятницу через две недели. Мы подготовим все для его встречи.
Дядя должен был приехать именно в тот день, когда они с Виктором договорились о новом свидании. Он снова мешал ей жить, еще не переступив порог их дома.
Когда граф де Мирандола, как ожидалось, прибыл на Рю Жакоб, Вивиан увидела, что он посвежел, оживился и полон решимости быть обходительным. Онорина тепло встретила его, и, пока его слуги заносили вещи, он сидел в гостиной вместе с дамами и отвечал на вопросы о Мирандоле.
Едва улыбнувшись, он сказал Вивиан:
— Должен поблагодарить вас за последнее письмо. Я получил его в тот день, когда Фере руководил последним сбором фруктов, и, полагаясь на его авторитетное мнение, могу сказать, что яблоки будут лишь «так себе», но мы собрали их на три бушеля больше, чем в прошлом году. У Фере и остальных довольно сносные отношения с новым управляющим, а на фермах все идет гладко.
— Значит, все было спокойно, с тех пор как мы уехали? — спросила Онорина.
— Да. Если не считать сбора урожая, то ничего достойного упоминания не случилось. У нас возникли неприятности, когда лиса начала беспокоить индюков, но мы нашли лучший выход, пригласив соседей и дав возможность им вместе с собаками разобраться в этом. Все отлично провели время, кроме бедного Ренара, конечно. Он начисто застрял в покрытой галькой излучине реки на дальнем конце имения.