— Так пройдет. Мне ничего не надо.
— Я знаю, что ты сильная и упрямая.
Черные горящие глаза встречаются с моими глазами. Чувствую его дыхание. Тепло. Жар. До сих пор ни один самец не приближался ко мне настолько. Может поэтому каждое движение или слово Кейсера вызывает во мне трепет?
Вжимаюсь в стену, прерывисто дыша. Я не выдержу. Закричу. Сорвусь.
И он это знает. Может быть даже получает удовольствие от всего этого. Снова скользит обжигающим взглядом по моему лицу.
— Почему ты так сильно нервничаешь?
Беспомощно смотрю в вечность, затерянную в этих блестящих глазах. С усилием вздыхаю и медленно поднимаю голову:
— Сам как думаешь? Ты держал меня связанной столько дней! Я думала, что попала к врагам. А теперь оказывается к родственнику? Ты ведь с самого начала знал, кто я?
— Нет. Я не сразу тебя узнал. Мне подсказали. Ты очень изменилась со времени, когда я знал тебя двенадцатилетней девочкой.
Взгляд Кейсера упирается мне в грудь. Кажется, я сейчас взорвусь от нестерпимой ласки его взгляда. Зачем он давит на сексуальную сторону? Хочет этим окончательно деморализовать меня, подчинить? Неужели он знал всегда, что будучи ребенком я его хотела? Как стыдно! Не смогу работать с ним! Не смогу жить под его контролем зная, что он посмеивается надо мной! Это выше меня! Я слишком ценю свою независимость и гордость…
— Прошу тебя, хватит. Отпусти…
Кейсер неохотно отстраняется, освобождая меня.
Каждое мое движение точно рассчитано. Выхватываю складной нож из кармана Кейсера, который заметила, когда он прижимался ко мне. Бросаюсь на противника, используя элемент неожиданности, целюсь в шею. Только так его можно сразу обездвижить. Но его реакция молниеносна. Секунда, и я лежу на полу, а Кейсер придавливает меня сверху своим мощным торсом. Нож отлетает в сторону. Я обезоружена, беззащитна. Мне нечем дышать. Извиваюсь под ним, последнее, от чего вскидываюсь рвусь изо всех сил — его нога меж моих бедер. Кейсер надавливает так сильно, что низ живота простреливает боль. Закрываю глаза, чтобы не видеть его лица. Скорее всего, он сейчас убьет меня. Гораздо проще, чем возиться с непокорной девчонкой, невесть как выжившей. Если клан оборотней вырезают — то не оставляют никого в живых. Ибо выживший будет мстить до последнего вздоха.
Вот только мы оба из одного клана. И оба теперь имеем метку смертника. Может это спасает мне жизнь?
Одной рукой Кейсер обхватывает мои руки, не давая мне шелохнуться. Застываем, прильнув друг к другу.
— Открой глаза, — звучит резкий приказ.
Понимая, что смерть еще не близка, чувствую слабость. Все тело становится обмягшим и безвольным.
— Теперь я твой опекун. Ты должна подчиняться мне. Ты потеряла многих. Но и я тоже. Не заставляй меня возиться с тобой. Не рассчитывай, что буду нянчиться и подтирать тебе сопли, терпеть выходки типа этой. Эта школа — твой единственный шанс. Знаю, у тебя на такие места аллергия. Но мы найдем противоядие.
Упрямо качаю головой:
— Мне не нужны никакие опекуны, ясно? Забудь об этом!
— Может хватит вести себя как дура малолетняя?
Кейсер смотрит на меня пристально, его глаза словно просвечивают меня как рентген. Всю мою душу, страхи, мысли.
— Не вынуждай меня на крайние меры, — эти хриплые слова взывают во мне дрожь.
— Это какие? Хочешь убить меня?
— Иногда и такое приходит в голову. Иногда мне кажется тебе нужна просто хорошая порка.
— Да пошел ты!
Снова сжимаю веки. Боюсь вновь потеряться в темноте его пристального взгляда. Невыносимо смотреть на лицо, которое я когда-то любила. Нельзя вспоминать об этом! Только не это! Лучше смерть, боль, чем унижение. Он не должен никогда узнать о моих глупых детских мыслях!
— Я не буду подчиняться тебе. Только не тебе. Если тебе нужно это — лучше убей сразу.
— Почему ты думаешь, что я хочу убить тебя? — Кейсер проводит большим пальцем по моей щеке. Почти ласково. — Наоборот, я хочу тебя защитить. От тебя самой. Не играй больше с ножами, детка. Не могу допустить, чтобы ты поранилась.
— Я хочу встать.
Лежать под ним, прижатой к полу, и смотреть на его красивое лицо… невыносимо.
Кейсер тихо вздыхает, и освобождает меня от веса своего тела, в одно движение оказываясь на ногах.
— Алекс.
Мое имя на его губах, меня даже от этого пробирает до кончиков пальцев. Кейсер произносит его со снисходительностью, предостережением, и что-то еще, необъяснимое.
— Я не хочу снова приковывать тебя к кровати. Давай начнем сначала. Сейчас придет мой заместитель и расскажет тебе правила школы. Сегодня ты отдохнешь, тебя отведут в лазарет, осмотрят, вымоют. Приведешь себя в порядок.