Это была моя первая успешная охота, и мне захотелось рассказать о ней матери. Я надел чистую одежду, засунул за пояс меч и пошел в комнату своей матери. Когда я зашел, то увидел то, что можно увидеть лишь в страшном сне. Моя мать лежала порубленная на куски, кровь забрызгала пол и татами. У меня онемели руки и ноги, в голове все поплыло. Я не знал, что делать. Вместо того, чтобы позвать на помощь, я бросил свой меч в лужу крови и убежал в сад.
Все, увидев меня, подумали, что убийцей был я. Кузимо-сан рассказал моему отцу о том, что я «зарубил» собственную мать, и отец проклял меня. Затем меня прокляли мои сыновья и их мать, но я не стал долго терпеть их оскорбления и отослал их к родителям моей жены. Что было дальше с ними, я не знаю.
Я пытался рассказать своему отцу правду, но он не хотел слушать меня, приказав навсегда покинуть его дом. Но если хотите знать правду, настоящим убийцей был Кузимо, он же был мужем моей сестры. Он ненавидел меня всем сердцем и всегда старался унизить меня перед всеми. Но Будда, видя мои страдания, послал мне Марико, которую я полюбил сразу, как только увидел ее. Когда мы поженились, первое время, она была всем для меня. Мне было все равно, что обо мне думали, говорили. Я знал, что передо мной стоит человек, которого я очень люблю и для которого я согласен взять все беды на себя. Когда у нас родился сын, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Мой сын по характеру был похож на меня. Я сам учил его всему, что знал сам. Но мои счастливые дни быстро пролетели. Тоэтоми Хидэеси объявил войну с Кореей и мне пришлось отослать Марико и нашего сына на север ради их же безопасности. На войне я все время думал о них, я думал о том, как бы нам было хорошо втроем. Я готов был отдать все свои владения, все свое богатство ради того, чтобы приобрести какой-нибудь маленький домик на берегу речушки, построить водную мельницу и жить в счастии и согласии.
Когда мы поплыли на корабле в Корею, я сильно простудился и потому лежал в своей каюте. Ко мне заглянул Кузимо. Как всегда, он стал оскорблять меня, чтобы вывести меня из себя. Тут он замахнулся в надежде ударить меня, но я удержал его руку и прогнал его. Тогда Кузимо сказал, что отомстит мне за это и трижды прокляв меня, ушел.
1602 год, 10 мая. С каждым днем мне все хуже и хуже. Никакие лекарства мне уже не помогут, потому что я знаю, что скоро умру. Я знаю, что все считают меня ничтожеством, подлецом. И мне приходится из последних сил написать эти строки, чтобы оставить после себя хорошие воспоминания. Когда меня не станет, прочитайте, пожалуйста, все, что здесь написано. Я не хотел делать людям зла, я всегда желал всем только добра. Я знаю, что свободу не следует продавать ни за какие деньги и что бледная смерть стучится и в хижины бедняков, и в царские дворцы.
Вот, что я хотел вам рассказать. И я надеюсь, что вы поверите тому, что я здесь изложил».
Пока Хиро-Мацу читал, пальцы его тряслись. Он никак не мог сдержать слез, которые лились по его старым щекам. Закончив читать, мужчина погасил светильник и тихо вышел из своей спальни, направившись в комнату сына.
Бунтаро спал, свернувшись калачком, под теплым одеялом. Дыхание было ровное, сердце спокойно билось. Лицо его озарялось улыбкой, на щеках играл румянец. Увидев сына, Хиро-Мацу сначала испугался, подумав, что тот уже мертв. Но когда он увидел, что Бунтаро дышит, сразу же успокоился.
Старый генерал положил дневник на лакированный столик и бесшумно подошел к кровати спящего. Ему вдруг представилось, как Кузимо бьет его сына, а тот из-за болезни не может дать отпор.
Хиро-Мацу еще раз взглянул в лицо Бунтаро и подумал: «Как можно обидеть такое доброе создание, как этот человек. Сколько же дней или недель ты будешь еще так мучиться? Как же мне хочется умереть вместе с тобой, чтобы мы навсегда остались в Великой Пустоте».
Мужчина вытер слезы и лег рядом с сыном, прижавшись к нему.
III глава
Конфликт между правителями обострился. Каждый хотел заручиться поддержкой императора и получить титул сегуна. Решить эту проблему могла только война. Курагу и Шэдэо не могли видеть друг друга. Каждый обвинял другого перед императором, который дал им разрешение вести войну друг против друга, объявив, что кто победит, тот и станет сегуном.
Шэдэо знал, что Хиро-Мацу будет за него, но не решался просить старого генерала воевать вместе с ним, зная о том, что у него дома лежит умирающий сын.
Зайдя в свои покои, Шэдэо пригласил к себе гонца и сказал:
- Ты должен отослать вот это послание господину Хиро-Мацу. Я знаю, как ему тяжело, но все же, пусть знает, что настало военной время.