Но Люська опять заговорила:
- Нет! Ты виновата. Если тебе поручили, надо добиваться.
- Значит, по-твоему, я бездельница, да? Да сама-то ты кто? - Вика встала перед Люсей, подбоченившись. - Приехать не успела, а уже критику разводишь? Госпиталь придумала и воображаешь, да?
Это было совершенно неправильно - и про госпиталь, и про «воображаешь». Но мы не заступились за Люську. Я, например, не мог простить, как она меня по-всякому обозвала. Только Люська нисколько не растерялась, а заступилась сама за себя. Встала тоже руки в боки и ответила:
- Я сюда жить приехала и, значит, могу критику разводить, если что не нравится, чтоб лучше было, а не хуже!
- По-твоему, я хуже хочу? - не отступала Вика.
- Не знаю, чего ты хочешь, но о посте не заботишься! - отрезала Люська.
Я думал о Вике тоже так, но всем нам вдруг показалось обидным, что Люська нападает на Вику - как-никак, а Жигалова была у нас председателем совета отряда целый год. И ничего - жили.
Мы не выдержали и начали кричать на Люську:
- Заботится, не заботится - не твое дело! А не нравится, так тебя не звали! И можешь уезжать, откуда приехала!
Громче всех, конечно, старался Назар Цыпкин:
- Думаешь, легко пост открыть, да? - Он тряс перед Люськой своим фотоаппаратом. - Легко указывать, а ты сама попробуй!
- Правильно! - подхватили мы. - Сама попробуй.
В общем, напустились на нее, а Вику-Жигу защитили; И вроде улицу свою тоже. Потому что все наши порядки казались нам хорошими и правильными.
Видя, как дружно мы на нее насели, Люська присмирела и нахохлилась. Уселась на бревна и постреливала то в одного, то в другого своими огромными серыми глазищами.
А мы скоро выдохлись и замолчали. Я думал, что сейчас Люська начнет подлизываться. Но она негромко, но твердо сказала:
- Вот и попробую. - И вдруг ни с того ни с сего спросила: - Скажите, ребята, а почему Борис такой грязный? И с матерью грубый?
Вика насмешливо передернула плечами.
- Что это ты заинтересовалась Черданцевым? - пропела она. - Понравился, да?
Мы засмеялись. Только я вспомнил, что Борис, наверное, ждет нас, своих Главных Командиров. Я вскочил, кивнул своему овраженскому тезке, и мы побежали.
НАШЕ УБЕЖИЩЕ
Только Бориса мы нигде не нашли. Даже в гараже!
Есть у нас такое местечко…
Наверное, мне сразу нужно было начать с этого… Недаром ведь взялся я за дневник из-за Люськи: она уже два раза была поймана около нашего тайного убежища. Первый раз ее засек Рудимчик. А через день - я. Это было, когда мы как раз собирались на свой Совет Командиров. Я подошел к гаражу, осторожно оглядываясь. И вижу: по пустырю прохаживается Люська - туда-сюда. Будто ни в чем не бывало - взад и вперед. А сама глазищами в мою сторону зырк, зырк!
Я не стал расспрашивать, что ей здесь надо, погнал - и все. Она убежала. А я, еще раз осторожно оглянувшись, прошмыгнул сквозь кусты сирени.
Дело в том, что гараж мы заняли тайно. И об этом никто не должен знать. А тем более хозяин - усатый пенсионер Демьяныч, который всегда сосет свою трубку.
Дом Демьяныча на Овраженской улице самый последний. Дальше идет пустырь. И овраг. Вот с задней стороны Демьянычева двора и пристроен к забору гараж - большущий сарай из досок, с плоской железной крышей. Огромные ворота с двумя створками выходят на пустырь. Когда-то в гараже стояла машина, но уже давно в нем ничего нет, кроме разного хлама. И дорожка из гаража заросла густой травой. А ворота заперты наглухо - на них висит заржавленный замок.
Мы, конечно, в ворота не входим. Проломили две доски и ныряем под куст сирени, можно сказать - вползаем на животах.
Открыл это место Борис. Он привел нас сюда, когда образовывался Боевой Совет Главных Овраженских Командиров.
- Только ша! - предупредил он.
Главный Адмирал заверил:
- Как в трюме.
С тех пор мы и собираемся здесь, когда Борис сзывает нас перед каким-нибудь решающим уличным сражением. Здесь же храним свои пистолеты и сабли. У нас даже есть свое знамя.
Мы любим сидеть здесь в жаркую погоду, в прохладе и полумраке, среди веселых зайчиков, падающих сквозь щелястые стены.
А Борис вообще чуть не живет в гараже. Когда ни придешь, он тут. Свистнешь - просигналишь, откроет. Посмотришь - у него под руками вроде ничего нет, только стоит пустой чурбачок, как столик. А сам он восседает в своем генеральском кресле.
Выволокли мы это кресло из завала в углу - красное, бархатное, кое-где потертое, но, в общем, красивое. Конечно сидеть на нем, хотя и почетно, не совсем приятно: из сиденья торчат пружины. При малейшем неосторожном движении они впиваются, как царапучие кошки. Однако Борис ухитряется даже развалиться в этом кресле, положив ногу на ногу, как и полагается Генералу Главнокомандующему. Один раз я спросил у него: - Что ты тут все время делаешь? Он ответил, нахмурясь: