Я помнил свое первое ЧС. Зеленый мальчишка, только недавно получивший диплом, прибыл на место аварии рейсового автобуса. Двое детей погибли. Много раненых. У половины шок, вторая половина без сознания. Я как ребенок бегал за Федором и боялся, что он оставит меня одного со всеми ними. Все эти лекции и скрины, что я читал буквально за час до прибытия, повылетали у меня из головы. В тот момент мне самому требовалась помощь. От увиденного меня размотало похлеще чем пассажиров того автобуса. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. И еще очень хотелось к маме. Зарыться в ее пышную грудь. И никогда больше не слышать этих стонов. Федор дал мне тогда по морде, да так сильно, что отпустило сразу. И я пошел работать. Я использовал все, что знал, но все равно получалось коряво и пострадавшие начинали уходить в себя. Подобрать слова в таких ситуациях очень сложно. Один способ работает беспроигрышно – это присоединиться к страданиям. Но есть минус – быстрое выгорание. Поэтому надо умудриться быть как бы НАД всем этим. Но это очень сложно. И, на самом деле, я все еще до сих пор учусь. Хотя за плечами ни один десяток ЧС. Мы для них всех супергерои – но если бы они только знали, как мы боимся!
- Дорогие мужики! – обратился я к сильной стороне. – Предупреждаю сразу! Если у кого из вас начнутся истерика или же паника – я сразу врежу! На вас сейчас совсем нет времени. Старайтесь держать себя в руках. Девушек это не касается. Но вы тоже постарайтесь не раскисать сразу.
До центра культуры ехать еще четыре часа. Если я сейчас не посплю, то ничем не смогу помочь этим людям. Блондинка за мной, похоже, была того же мнения. Она долго ворочалась позади, но потом все-таки затихла. Ее лицо быстро расслабилось, как и дыхание. Она уснула. Чуть позже уснул и я.
****
Ульяна
Я боюсь этого мальчика. Хоть он очень красивый и все девчонки по нему с ума сходят. Как только он появился на курсе, я сразу поняла – быть беде. И я не прогадала. Он каждый день с презрением смотрел на мои кеды, заклеенные по бокам. В этих кедах я ходила и зимой, и летом. Другой обуви первый год у меня не было. А однажды он подошел и сказал:
- Тебе здесь не место, оборванка!
Это было только начало. Рванье, уродина, приживала – все это сыпалось на меня с утра и до самого вечера. Я не решалась пожаловаться на Хабиба. Его отец был меценатом и мне казалось это все бессмысленным. Университету было проще отчислить меня, нежели вступать в конфликт с наследным принцем.
Но я совру если скажу, что мне было плевать на высказывания Хабиба. Его слова больно ранили мое самолюбие. Раньше никто меня не оскорблял. Было ужасно стыдно за свой внешний вид. Девчонки с курса просто хихикали за спиной и тыкали пальцем, но никто из них не высказывался в открытую.
Я выросла в сельской местности и ходила в простую школу. Там мы были все равны. Поступив на бюджет, я словно в другой мир попала. Москва город-людоед. И она норовила сожрать меня с первого дня. Хабиб терпеть не мог вот таких выскочек и всезнаек, а еще он терпеть не мог нищебродок. Он считал, что бедным место на навозной куче, туда он и пытался меня определить каждый день, оскорбляя и унижая как крепостную. Но не распуская руки. Он ни разу меня не ударил, и даже не толкнул. За это ему я, как не странно, благодарна. Отец бил меня часто, и я испытывала большой страх перед физической расправой.
Я ненавидела в Москву и мечтала сбежать. Но сбегать мне было некуда. Дома меня ждали только завалившийся забор, грязный двор, отец алкаш и забитая мать. Поэтому я терпела как могла. Скрипя зубами. А еще я много училась…В школе я была лучшей во всем. Я мечтала вырваться из родительского дома и никогда больше не видеть этот наш замызганный пол, следы на стенах от мух, позорную нищету… и поэтому я была готова на все.
Уже в тринадцать я стала ходить в местный центр реабилитации и помогать воспитателям и педагогам. Я хорошо ладила с детьми и они мне все рассказывали. Марья Ивановна, корректор проблемного поведения, посоветовала мне поступать на психологический.
- Уля, у тебя талант – восхищалась она. – Ты умеешь слушать! А люди любят слушать тебя! Ты должна попробовать! – уговаривала она.
В пятнадцать я проводила полноценные сеансы с детьми, которые подвергались насилию. Все в этом же центре. В шестнадцать меня оформили как практикантку. Но у меня уже был свой кабинет и свои «пациенты». Мир психологии заворожил меня. Я даже представить себя не могла на другом месте.