Я смотрю на нее, не произнося ни слова. Так вот кто тут смелый на самом деле. Она злится. На щеках у нее играет румянец. Похоже, я ее реально достал. Эту гневную тираду поддерживает женская часть автобуса аплодисментами. Я улыбаюсь под бородой.
- Ну, настрой у вас боевой - это меня радует. Как вас зовут? – спрашиваю у блондинки.
- Неважно! – резко отвечает она. – Мы сюда не знакомиться приехали.
- Умыться не забудьте, – напоминаю. – Вы дорого одеты. Переоденьтесь. Людям не очень приятно будет видеть в момент их горя разряженных. Толстовка есть?
Она мотает головой.
- А говорили, что знаете куда едете.
Я достаю из сумки черную толстовку и кидаю ей.
- Мою наденьте, – распоряжаюсь я тоном, которому нереально противиться. И если она не полная дура, то согласится.
- Хорошо, – девушка моментально начинает стягивать с себя плотную водолазку. Она уже заранее понимает - в двух свитрах ей будет очень жарко при такой работе. Не стесняется ни капли и даже не отворачивается. У нее дорогой красный лифчик и большая грудь. Все, до глубины смущенные мужчины, начинают поспешно опускать глаза вниз. И я в их числе.
- Так лучше? – раздраженно спрашивает она.
Я поворачиваюсь и вижу ее в своей кофте. Она, конечно же, велика ей. Но сейчас эта блондинка похожа не на разодетую куклу из Москвы, а на волонтера. И люди начнут открываться ей. Эта девушка кого-то напоминает мне. Но я не могу вспомнить. Даже когда очень стараюсь.
- Гораздо! Так, Алла. У вас есть во что переодеться?
- Да, – тихо отвечает она и открывает свою дорожную сумку. Мы, мужчины, заранее отворачиваемся.
- Ногти покажите! – приказываю я.
Девушки по очереди демонстрируют мне свои ногти.
- Слава Богу у вас хватило ума не красить их в яркие цвета, - произношу и ухожу в начало автобуса.
- К вам претензий нет, – объявляю двум пожилым женщинам. – Спасибо, что приехали. Предлагаю познакомиться.
- Клавдия Ивановна, – громко объявляет женщина с рыжими короткими волосами. Я жму ее сухую руку. Она теплая.
- Хабиб! – повторяю я свое имя.
- Елена Николаевна, – объявляет вторая седоволосая.
- У вас есть опыт работы с суицидниками? – интересуюсь.
- Да. Я работала в школе в девяностые. Много детей тогда были в депрессионных состояниях.
- Хорошо. А вы? – перевожу взгляд на Елену Николаевну.
- Я работала очень долго в центре поддержки. Особенно с теми, кто лишился всего имущества. Пациентов было очень много. Я справлюсь. Можете не переживать за нас. А вот молодежи надо будет помочь. Они все из Москвы из дорогих клиник.
- Это я уже понял, – тихо добавляю. – Но тогда попрошу вас взять на себя более сложных. Девочки будут обрабатывать на первичном этапе и самых тяжелых, у кого нет больше живых родственников…. ради кого они могли бы жить дальше…, отправлять уже к вам. Ну а вы уже по привычный схеме.
- Хорошо, Хабиб. Не переживайте, – она жмет мою руку. – Так трогательно видеть человека, который так искренне переживает за всех этих людей! Которых вы даже не знаете!
Я скромно улыбаюсь и слегка прикасаюсь к ее плечу.
5
Ульяна
Мне гораздо сейчас лучше, когда я понимаю, что он меня не узнал и вряд ли узнает. Он пристально разглядывал меня в своей толстовке, но так и не понял кто перед ним. Поэтому можно расслабиться и нормально готовиться к работе. В голове я начинаю перебирать наиболее подходящие скрины. Сразу появляются схемы и ответвления от них, если пострадавший начнет реагировать не по сценарию. Все это я знаю наизусть. Но применять на практике…это все совсем по-другому. Когда на тебя сыпется поток эмоций других людей, гораздо сложнее оставаться в ресурсе и не поддаваться их настроению. Необходимо применить эмпатию, но в то же время не утонуть в ней.
Автобус останавливается у пит стопа. В темноте его почти не видно. Все начинают выходить. Я накидываю капюшон от толстовки, а сверху свой пуховик.
- Здесь очень скользко, – предупреждает Хабиб и помогает женщинам, которые спускаются из автобуса. Он ждет меня, чтобы протянуть руку. Но я делаю вид, что не замечаю его.