— Расступись! Осади!
Издали, нарастая, катилось волною «ура». Мач терял силы. Он задыхался от напора толпы. Единственной его мыслью было — вырваться из этого дьявольского месива мнущих его ног. Он пробовал кричать, но даже сам не расслышал своего отчаянного крика в реве толпы. Мача смяли. Обезумев от боли, от страха быть затоптанным, мальчик нащупал свой нож и начал направо и налево подкалывать топтавшие его ноги. От неожиданных ножевых ударов люди сбились в стороны, и освобожденный Мач выскочил на широкую песчаную дорожку.
На мгновение он замер от приступа нового страха: на него, в десятке шагов, надвигался проклятый обдорский урядник. Он вырядился в новый белый мундир, но мальчик узнал его по усам, по шапке с кокардой.
«Он опять ищет моего отца!..»
Оборванный, истерзанный с окровавленным ножом в руке, маленький ненец показался окружающим страшным злым уродом.
В толпе кто-то истерично и визгливо крикнул:
— Царя убивают!.. Караул!
И дикая паника охватила тысячи людей. Так же неожиданно, как выскочил на дорожку, Мач стремительно кинулся от урядника обратно в толпу.
Минуту тому назад оравшие «ура» люди с криками: «Караул!.. Убивают!..» — бежали лавиной прочь с выставки, давя друг друга. Над бегущими пронзительно верещали полицейские свистки.
С толпою на улицу был увлечен и испуганный Мач. Он не понимал происходившего, он только видел вокруг себя встревоженных людей. Ощущение какой-то беды заставило его остро вспомнить о родном чуме. Он выбрался из толпы и бросился бежать.
Но Мач не знал, где его чум, где выставка. Кругом были сотни деревянных и каменных чумов русского города. Мач в отчаянии бродил по улицам и звал отца, мать, сестренку, собаку. Никто ему не отзывался. Прохожие равнодушно проходили мимо.
Обессиленный Мач прикорнул у забора узкой улочки. Мягкие, материнские, ласковые руки сна обняли измученного мальчика.
Сон Мача был полон сказочных похождений. Все виденное днем переплелось по-иному. Мальчик бессвязно бормотал что-то, несуразно махал ручонками и дергал ногами. Сверкающим кинжалом, под гулкие возбуждающие удары в бубен, Мач носился в быстрой пляске перед своим ненецким народом... В стороне душили жирного оленя, и ненцы звали Мача есть лакомое горячее мясо. Но Мач хотел поразить свой род удивительной пляской. Он втыкал кинжал в землю и в вихре кружения вырывал его, подкидывал и с визгом ловил оскаленными зубами.
— Хо! Хо! — восторгались хасово.
В изнеможении Мач готов был уже упасть к туше оленя, но страшный рев раздался из урмана. Горбатый безрогий огромный олень мчался на Мача. На его спине между двумя горбами сидел свирепый урядник с рыжими усищами и целился в Мача из длинного, как погонный шест, ружья. Мальчик вскрикнул и проснулся.
Вокруг него стояли такие же, как и он, грязные малыши. Они хохотали и тормошили его, дергали за черные косички. Плохо сознавая, явь это или дурной сон, Мач вскочил и выхватил свой острый нож. Ребята шарахнулись от него. Увидев их испуг, он захохотал длинно и визгливо. Засмеялись и ребята. Они снова подошли к Мачу и миролюбиво протягивали руки. Спрятав нож, он улыбнулся чумазым сверстникам. Но вспомнив об отце, о чуме, о голоде, кинулся бежать. Не пробежав, однако, и десятка шагов, мальчик остановился и растерянно оглянулся на своих новых друзей. Он вернулся к ним и пытался объяснить свое горе.
Дети искали в его торопливом говоре понятные русские слова, догадывались, спорили:
— Стой, ребята, я понял, — выкрикнул один из них. — Он говорит «небе». Наверное, у него отец или мать умерли, он и говорит — на небе... А больше у него, наверное, никого нет — вот и блудит по городу.
— Ну-ка, спроси его.
— Нет, сперва надо узнать, как его зовут. Эй ты, как тебя зовут?
Мач не понял допроса. Он недоуменно, молча смотрел на спрашивавшего остроносого мальчишку.
— Как зовут тебя? Понял? Меня зовут Колька, его — Петька, его — Степка, его... — спрашивавший мальчик, называя товарищей, тыкал их пальцами в грудь. — А тебя как?
Мач понял и заулыбался:
— Мач... Мач...
— Мач! Мач! Мач! — закричали мальчуганы, обрадованные первой удачей расспроса. — Колька, давай спроси его теперь, чего он о небе говорит?
Мач, услышав свое имя и упоминание о матери (небе значило — мать), вновь заулыбался обступившим его ребятам.
Колька снова приступил к расспросам:
— Так тебя, значит, зовут Мач? Мачка. А на небе кто у тебе? На небе, — показал он ручонкой вверх. — Кто у тебя умер?