– Ты мне должен, Димчик и теперь можешь отдать долг, – наклонившись ко мне, сладостно прошептала Вероника.
Ее рука, словно бабочка скользнула по моему плечу так легко, что отшвырнуть ее казалось чрезмерной грубостью.
– Теперь у тебя есть, чем порадовать девушку.
Я, было, думал, что меня выдает мужское тело, но оказавшись в ловушке игривого взгляда осознал, что дело вовсе не в нем. Также легко и просто Вероника играла со мной, когда я был в теле Санрайз и тело Санрайз отвечало ей. Черт!
– Я тебе ничего не должен, – ответил я, также невольно убавив звук до шепота.
Лед продолжал скользить по тонкой коже, дразня соски и теперь я видел этот танец собственными глазами. В тоже время вторая рука Вероники добралась до шнуровки на моей рубашке и замерла там. Вдруг ее ногти болезненно впились в мою грудь, вызвав судорожных вздох. Я растерянно поднял взгляд, наткнувшись на полные губы, нежно розового цвета, все еще растянутые в улыбке, которая внезапно показалась совсем не лукавой и вполне даже ласковой. В следующий миг моих губ коснулся холодный кусочек льда, который секунду назад чертил мокрые узоры на груди Вероники. Я ощущал холодную влагу и жар во всем теле, но тут Вероника внезапно засмеялась и отступила от меня:
– Так значит, не думал обо мне?
Ощутив себя идиотом, я раздраженно вытер губы и отвернулся от голой мерзавки.
– Ты не умеешь врать, Димка. Санрайз бы мне никогда не позволила того, что позволил ты. Еще бы чуть-чуть и ты бы сам вручил мне свое достоинство!
– Нихрена! – обиженно фыркнул я, невольно ощущая, как проходит возбуждение, – Я думал о ней, а не о тебе!
– А сейчас? Если бы ты думал о ней сейчас, то на шаг бы меня к себе не подпустил! Ты ведь ее любишь, разве нет?
Выпад оказался болезненным, но в этот момент я удивительным образом больше злился на себя, нежели на Веронику. Возможно именно этого она и добивалась…
– Но ее здесь нет, – произнесла мерзавка, сделав шаг ко мне, – И она нас не застукает.
Об этом я не думал, поскольку несмотря на реакцию собственного аватара был совершенно равнодушен к Веронике, однако невольно представил себе, как нас застает Санрайз и где-то внутри кольнуло болезненное чувство, что ей было бы все равно. Да, стараниями Вероники она узнала о событиях в купальнях и после спрашивала меня о них, но я не был уверен, что ее одолевала ревность, скорее обида на то, что я воспользовался ее телом. Возможное равнодушие Санрайз пугало меня куда больше необоснованной ревности. По крайней мере, ревность могла бы говорить о том, что я нужен ей… и не только как друг.
Внезапно Вероника подкралась ко мне сзади и обвила руками, словно хищный ядовитый вьюнок, но мысли о Санрайз развеяли ее чары и вернули меня в реальность. Я снова ощущал мир вокруг и себя в нем. Стряхнув руки Вероники, уже добравшиеся до моего паха я резко отступил, злобно выпалив:
– Какого черта тебе нужно?!
– Всего лишь немного ласки, – совершенно буднично ответила она.
Поймав мою руку, она уже было поднесла ее к призывно колыхавшейся груди, но я успел вырваться и почти рыкнул:
– Нет!
Какое-то время она смотрела мне в глаза, потом ее игривый взгляд будто погас и она отвернулась, обняв себя за плечи.
– Думаешь, сможешь забрать ее с собой?
Этот вопрос, брошенный словно нож, застал меня врасплох. На какой-то миг я действительно задумался о такой возможности, но все еще не знал, согласиться ли Санрайз, если эта возможность появится. Я уже почти смирился с этим миром и был готов остаться здесь ради Санрайз, но, похоже, такой вариант Вероника считала слишком безумным даже для меня.
– Какая тебе разница? – вздохнул я.
Плечи Вероники дрогнули. Она так и не повернулась ко мне и только через пару мгновений озвучила свой жест:
– Никакой.
– Вот и хорошо. Тогда нам стоит вернуться в лагерь и ехать дальше.
Устав от странного разговора с голой Вероникой, я обошел ее ледяную стену и направился обратно.
– Дима!
Вероника окликнула меня, когда я уже ломился через кусты. Предчувствуя, что пожалею об этом, я все же замер, но не стал оглядываться.
– Помнишь тогда в купальнях…, я говорила о своем отце.
Еще тогда я был почти уверен, что она навешала мне лапши на уши, лишь бы затащить в свою ловушку и теперь казалось глупым вестись на туже приманку снова.
– Помню, что ты ничего толком не рассказала.
– А ты бы выслушал?
Такого вопроса я не ожидал и даже повернулся к Веронике, внезапно застав ее грустно смотрящей на воду. Выслушал бы я? В любое другое время я бы послал ее вместе с папашей куда подальше, но сейчас она выглядела совсем не так как обычно: все еще напоминал ядовитый цветок, но поникший и увядающий. Ко мне вернулись прежние мысли о том, что она вовсе не по своей воле плюется ядом. Психолог во мне говорил, что Вероника глубоко несчастная девушка, потому такая стерва. А если она действительно считает нас единственными друзьями, мог ли я послать ее? В этот момент ее нагота не казалась вызывающей, напротив, она выглядела чрезвычайно хрупкой и ранимой, но я все еще помнил, насколько лукавое создание стояло передо мной. Вздохнув про себя, я ответил чуть грубее, чем планировал: