Я вздохнула. Мой отец — очень умный человек, его нелегко провести. Как только он узнал о своем страшном диагнозе, он переписал на меня наш отель.
— Романовский желает непременно встретиться с тобой, — не удержалась я. — Расскажи нашему гостю про завещание, а лучше — в присутствии адвоката. И сам скажешь ему про свое состояние. Он догадливый, но я не стала ему об этом говорить.
— Не переживай, мы не дадим себя обмануть! — отец похлопал меня по руке. — Адвокат возьмет на себя разговор.
— Так что пусть Романовский приходит, — отец тяжело встал, я помогла ему добраться до кровати.
Пока он устраивался поудобнее, по-стариковски тяжело кашлял и поправлял трясущимися руками одеяло, я вспомнила, как пять лет назад я потребовала от отца мести. Но Валентин Семенович нашел логичное оправдание поступку Романовского, а чувства родной дочери его мало беспокоили.
Я украдкой стерла слезу со щеки.
— Ты сегодня такая красивая, так похожа на свою мать! У меня есть кое-что для тебя, — отец указал пальцем на комод. — Вон, возьми фотографию.
Я понимала его. Он хотел, чтобы я меньше беспокоилась о турбазе и больше заботилась о личной жизни. Поэтому он всегда находил тему для смены разговора.
Я подошла к комоду и взяла в руки черно-белое фото. У меня есть целый фотоальбом, с снимками, когда мои родители были молоды. Но этого фото я еще не видела. На ней мама — очень юная, и у нее была прическа, как и у меня сейчас. Отец прав, я очень на нее похожа.
— Как жаль, что моя Маргарита умерла, — прокашлял отец.
И так рано. чуть не вырвалось у меня. При родах врачи смогли спасти только ребенка. Мой отец тяжело перенес утрату, так рассказывала моя бабушка, которая меня воспитала. Ее тоже не стало в позапрошлом году.
Мои родители выросли в детдоме, где и познакомились. После смерти мамы мой отец был занят карьерой, он так и не женился больше. Поэтому, кроме Лельки, его крестницы, у меня больше никого нет. Да я и как-то рада, меньше переживаний!
— Спасибо, папочка! — я прижала фото к груди и поцеловала отца.
— И запомни, тебе не о чем волноваться, будь уверенней в себе! На всякий случай знай, что великий шаман на нашей стороне…
Я молча кивнула, тронутая высказыванием отца, хотя знала, что он просто хотел успокоить меня. У него это получилось, я ему верю.
— Иди, ложись спать, моя девочка, у тебя был сегодня трудный день. Утро вечера мудренее! Вот увидишь, после встречи с Романовским все уладится.
Кивнув, я потушила торшер и покинула комнату.
Я осталась довольна разговором с отцом. Да, может, мне и не стоит так переживать. У Валентина Семеновича всегда все схвачено. Но я непременно увижусь с адвокатом до встречи у отца. Я должна быть уверена, что после разговора Романовский свалит туда, откуда приехал. Нечего ему тут ловить!
Я поспешила в свои апартаменты. Хотелось поскорее завалиться на кровать, я так вымоталась сегодня… Еще этот нежданный гость явился как снег на голову! Не на минуту не забываю о Романовском, Медведь слишком опасен, чтобы не принимать его всерьез.
Буквально вырванная из реальности левыми мыслями, я в спешке налетела на Романовского, который курил, облокотившись об деревянные перила.
— Ох!
Я прижала руку к груди, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. Стараясь скрыть свой испуг и неловкость, я отвернулась и поспешила дальше, но Романовский преградил мне путь.
— Я ждал тебя.
— Неужели? — я обошла его.
— Подожди! — он последовал за мной. — Я серьезно!
— У тебя сегодня было недостаточно интимных бесед? — я сказала правду, этот кобель никогда не скрывал свои плотские желания. — Не успел ты появиться, как облапил всех девушек.
— А я и не для этого хотел встретиться, — сказал он спокойно. — Пойдем, я провожу тебя в твою комнату, и мы спокойно поговорим.
— Моя комната — не место для встреч с похотливыми мужланами! Тем более, уже поздно. Мы можем поговорить утром за завтраком.
Но Романовский не был бы в своем репертуаре, если бы отступил.
— Я о перемирии между нами…
— Я уже сказала тебе, — я резко развернулась, — что не прощу тебе позора на балу, даже если мы и начнем общаться.
— Как ты можешь так долго хранить в душе злость и обиду?! Да забудь ты уже об этом! — Романовский подошел ко мне ближе и посмотрел в лицо. — Я первый предложил перемирие, один-единственный раз!
Одно мгновение мы молча смотрели друг на друга. Целая гамма чувств отразилась на его лице. А я не знала, что ответить. Послать его я всегда могу и готова! Но сейчас он предложил мне перемирие, и это неспроста.