— Что это значит, сударь? Кто вас пустил?
— Я нечаянно… простите… pardon je… le sis sans intention… — залепетал Григорий, переходя почему-то на французский.
— Что вам угодно?
— Я только хотел проститься…
Петров отодвинул рюмку, встал.
— Вы уезжаете? Куда? С какой целью? — отрывисто спросил он.
Воложанин, у которого чувство замешательства от такой бесцеремонности сразу прошло, разозлился. Этот подозрительный тип, то ли спекулянт, то ли шпик, сидит здесь как хозяин, полуодетый, да ещё позволяет себе допрашивать его!
— Почему я должен отвечать на ваши вопросы, господин Не-имею-чести-знать? — высокомерно задрав подбородок, начал Григорий. — Вы, кажется, жили какое-то время в нашем доме, в комнате прислуги? Но мы всё же не настолько близко знакомы, чтобы я делился с вами своими планами и намерениями…
Петров, словно не слыша его, вынул часы, щёлкнул крышкой и повернулся к хозяйке дома:
— Марина Владимировна, мне, к сожалению, пора. Будьте любезны, пошлите кого-нибудь за извозчиком.
Едва она вышла, он тяжело посмотрел на Воложанина и заговорил злым, свистящим шепотом:
— Ошибаетесь, милейший: мы знакомы довольно близко. Я с вами, во всяком случае. Скажу больше: вы разгуливаете до сих пор на свободе только потому, что ваша маменька оказывает нам кое-какие услуги…
— Кому – нам? — холодея, спросил Григорий.
— Охранному отделению, если вы такой недогадливый.
— Это ложь!
— Никак нет-с! — ухмыльнулся Петров. — Вспомните-ка 5 октября, когда мои люди замели вашу шайку в общей столовой на углу Семёновской и Корейской. Вы не задумывались, почему вас с братом не взяли? Вы-то, конечно, приписали это своей изворотливости, ловкости! А ларчик открывается просто: информацию о собрании я получил от вашей маменьки, сиречь от вас. И вот в благодарность…
Воложанин молча бросился на жандарма, но, отброшенный коротким болезненным тычком, тут же отлетел назад, едва устояв на ногах.
— Пшёл вон, щенок! — прошипел ротмистр. — И не вздумай наделать глупостей. Из-под земли достану!
…С залитым слезами лицом и беззвучно шевелящимися губами он долго бродил по каким-то улицам, не замечая, куда он идет, не слыша лая собак, передающих прохожего друг другу как эстафету. Он забрёл уже почти в Нахаловку, когда громыхнувшие где-то один за другим два выстрела вернули его к действительности. Григорий вздрогнул и огляделся.
Стояла уже ночь, и был туман, и от этого ночь казалась ещё темней и безнадежней. В то, что во Вселенной существуют звезды, не верилось, не было и земли, домов, людей – весь мир замкнулся вокруг уличного фонаря, косо торчащего на мостовой. Его синеватый свет был мертвенным, призрачным. Над фонарём – бледный зыбкий ореол мороси, под ним – отливающие тусклым жирным блеском сырые булыжники. Он освещал только себя и небольшое пространство под собой, окрест же лежала промозглая тьма, и самое существование этого единственного на всей улице, а может, и во всем мире фонаря было до идиотства бессмысленным. Мстительно усмехаясь, Григорий поднял камень…
Потом он спустился на Светланскую, нанял извозчика до Гнилого Угла и, отдав ему все деньги, что были в карманах, как бы отрезал себе пути назад.
Глава VIII
Да, Александру и Наде удалось уйти. Во дворе столовой белокурый гигант, улучив момент, свалил ударом кулака ближайшего к нему жандарма, тот упал, обрушив на себя целый штабель ящиков. В общей суматохе они выбежали на улицу и вскочили в чей-то частный экипаж, шагом тащившийся в это время мимо подворотни. Надя юркнула в коляску к насмерть перепуганной пассажирке – барышне в кринолине, Александр взобрался на козлы и, выхватив у кучера вожжи, что было силы стегнул лошадей.
Через несколько минут за беглецами была организована погоня, но у Александра достало сообразительности не свернуть на Семёновскую, ведущую в центр города, где их поймали бы очень быстро, он погнал лошадей прямо, на Корейскую слободку, хаотично застроенную в восточном стиле.
Из путеводителя по Владивостоку.
«…Корейская слободка раскинулась на возвышенности, непосредственно примыкающей с одной стороны к центральной городской больнице, с другой – к Куперовской пади. Антре слободки чуть не сплошь занято японскими «домами свиданий» и потому имеет свою особую физиономию, много напоминающую чисто японские уголки. Непосредственно за антре идут корейские постройки, по мере приближения к Куперовской пади представляют чуть ли не сплошняк, прерываемый лишь узкими извилистыми тропинками. Корейская слободка тем интересна, что она представляет собой в миниатюре корейское государство…»