— Который сейчас может быть час? — спросил Бигорн, не успев подняться на чердак.
— Час обеда, вне всякого сомнения! — в один голос отвечали Гийом и Рике.
Бигорн ожидал такого ответа. Именно для того, чтобы услышать его, он этот вопрос и задал. Его отнюдь не аскетическое лицо растянулось в широченной улыбке.
— Теперь нам ничто не мешает удовлетворить наш голод! — возликовал Бурраск.
— И спрыснуть нашу жажду! — добавил Одрио.
— Нужно лишь подойти к пресловутой шкатулке и ее скушать, — сказал Бигорн и, открыв эту самую пресловутую шкатулку, извлек из нее золотую монетку. Бывший король и бывший император следили с умиленными взглядами за манипуляциями Ланселота, прикидывая, что именно, в виде еды и выпивки, представляет собой этот небольшой кусочек металла чеканки Филиппа Красивого.
— Ступай, Бигорн, — сказали они, — ступай скорее и еще скорее возвращайся.
— Уже иду, — заверил их Бигорн.
— Ланселот! — проговорил в этот момент о чем-то, казалось, задумавшийся Буридан.
— Монсеньор? — произнес Бигорн, приближаясь.
— Отправляйся на Монмартр; сразу, как поднимешься, увидишь нависающую над склоном скалу, — там, по всей видимости, ты найдешь либо Миртиль, либо мою мать.
— На Монмартр! Святой Варнава мне в помощь!.. Но это же добрый час туда и столько же — обратно!
— И что?..
— А как же обед? — сказал Бигорн.
— Пообедаешь на ходу.
— Действительно, можно и так!..
— А мы? — запротестовал Гийом, делая ужасные глаза и демонстрируя зубы, которым позавидовала бы и собака.
— Мы пообедаем, не волнуйтесь, — сказал Буридан. — В общем, отправишься на Монмартр, Бигорн, и скажешь им, что все идет хорошо, что я вернулся в Париж вполне благополучно и надеюсь присоединиться к ним через несколько дней.
— Уже иду! — повторил Бигорн, который, действительно, тут же спустился, удостоверился, что рядом с домом никого нет, и направился в сторону ворот Порт-о-Пэнтр.
Затем настал уже черед Рике выходить, но всего лишь за провизией, — миссия, которую он счел очень важной и выполнил — кто бы сомневался! — с усердием и изобретательностью.
Вскоре три товарища уже радостно набрасывались на принесенную Одрио еду и составляли планы на будущее, которое, благодаря превосходному вину, представлялось им окрашенным в самые яркие цвета радуги.
Они уже заканчивали, когда вернулся Бигорн.
— Уже! — воскликнул Буридан, и в голосе его прозвучала тревога. — Был на Монмартре?
— Нет, монсеньор, — промолвил Бигорн, который и сам имел вид весьма озабоченный.
— Прежде всего, я раз и навсегда запрещаю тебе называть меня монсеньором.
— Черт возьми! Уж не хотите ли вы, чтобы я обращался к вам «сир»? Так вот, мой глубокоуважаемый хозяин, должен сказать, что я не был на Монмартре по той простой причине, что не смог выйти из Парижа, а не смог выйти из Парижа по той, не менее простой, причине, что ворота Порт-о-Пэнтр были закрыты!
— Закрыты! Средь бела дня!..
— Ну да! У них даже собралась толпа, которая смачно ругалась и поливала бранью безбожника-короля, отдавшего такой приказ, так как.
— Но другие ворота! — прервал его Буридан. — Нужно было пройти через Монмартрские!
— Да подождите же! Как я уже сказал, в толпе поднялось недовольство королем, но выстроившиеся перед воротами алебардщики и лучники имели вид столь грозный, что никто даже и не пытался пройти.
— Но ты же попытался?
— Нет, но подождите же вы. Мне пришла в голову другая мысль, к слову, весьма здравая: подойти к записной дощечке, вывешенной на левой опоре ворот, на которой, как мне показалось издали, стояла печать, не особо похожая на печать нашего сира. Так как, всякому известно, печати короля — из белого воска, а эта была красной, словно большая капля крови. В общем, я подошел и увидел, что это приказ о закрытии ворот на весь день и что приказ этот касается не только Порт-о-Пэнтр, но всех городских ворот, слышите? До вечера все парижские ворота закрыты.
— Ха-ха! — произнес Гийом. — А на нас-то как это отразится, когда мы может подкрепиться и в Париже?
— Продолжай, Бигорн! — сказал Буридан, делаясь все более и более мрачным.
— Да, — промолвил Ланселот, — так как самое любопытное я припас на конец. Странно, не так ли, что все городские ворота закрыты днем, словно вокруг стены стоят фламандцы или англичане? И вот же, что еще более странно: под предлогом компенсации парижанам приказ сообщает, что ворота будут открыты уже этим вечером, с наступлением сумерек, и останутся открытыми всю ночь. Закрыты днем, открыты вечером, будто мир перевернулся, если только это не ловушка!