Решено было, что все по очереди будут нести вахту в окрестностях холма. Бросили жребий. Первым, до десяти часов вечера, выпало дежурить Бигорну.
Ланселот отправился устраиваться у подножия, тогда как его приятели растянулись на охапках соломы. Впрочем, следует добавить, что не выпади Бигорну дежурить первым, спать он все равно бы не стал. Поскольку в соответствии с прочитанным им утром приказом ворота должны были открыться с наступлением сумерек. Именно в этот момент, стало быть, и должно было что-то произойти, если что-то вообще должно было произойти.
Гийом Бурраск и Рике Одрио тотчас же уснули крепким сном. Эти неразлучные друзья ничто так не ценили, как то время, когда можно было поспать и покушать. Ни за столом, ни в кровати они никогда не теряли ни минуты.
Что до Буридана, то, будучи влюбленным, он ворочался и так, и этак на своей соломенной подстилке, но сомкнуть глаза ему никак не удавалось.
Снаружи царила глубокая тишина.
Те неясные шумы, что поднимают среди лесных деревьев вечерние ветра, эту тишину лишь усиливали, убаюкивая мечтания юноши, потихоньку аккомпанируя слаженному храпу Гийома и Рике.
Это длилось недолго. Дверь хижины резко распахнулась, появилась чья-то тень, и голос Бигорна спокойно произнес:
— Они здесь, поднимаются!
— Тревога! — сказал Буридан, расталкивая двух сонь.
Уже через пару секунд все были на ногах и, похватав свои верные клинки, выбежали за дверь.
— Явиться в самый сладкий момент нашего сна, — проворчал Гийом. — Негодяи дорого мне за это заплатят.
— Да, — беззаботно промолвил Рике, — они заслуживают того, чтобы тоже поспать крепким сном, который, в их случае, будет длиться вечно. Так мы даже проявим по отношению к ним великодушие, так как.
Развить свою мысль Рике не успел. Ночную тишину разорвал душераздирающий крик. В ту же секунду заметались тени, послышались вопли, Рике и Буридан схватились с теми, кто поднимался.
— А ну прочь, бродяги! — проревел голос, который Буридан тотчас же узнал.
Голос Валуа! Голос его отца!..
Конь графа взвился на дыбы. Буридан отпрянул и повернулся к другому всаднику.
Ужасная буря из лошадей и людей завертелась в сумерках; кинжалы отбрасывали молниеносные отблески, голоса Гийома и Рике изрыгали ругательства, которые могли бы обратить в бегство целую армию демонов. Топот, лязг, крики, стоны. Так же внезапно все вдруг стихло.
Схватка длилась не более десяти минут.
Лишь какая-то тень стремительно спускалась по склону горы, растворяясь в глубинах ночи, тогда как до Буридана все еще доносились сдавленные рыдания и гневные проклятия.
Эта тень — то был убегающий Валуа.
Валуа внезапно ощутил, что ноги его коня подкашиваются: получив удар кинжалом в грудь, животное упало. Со шпагой в руке, мертвеннобледный, дрожащий от ярости, граф выбрался из-под лошади и увидел, что окружен четырьмя мужчинами. Быстро оглядевшись, он понял, что остался один! Его спутники или бежали, или были уже мертвы!..
Гийом занес кинжал над Валуа, который не сделал даже жеста, чтобы защитить свою жизнь. Неистовая рука перехватила руку Гийома, и странный голос прохрипел:
— Бегите, сударь, бегите, это все, что может сделать для вас сын!..
Валуа узнал голос Буридана!.. С проклятием граф отскочил назад и побежал.
Буридан и его люди осмотрелись вокруг. Все были живы; разве что плечо Гийома Бурраска, который что-то бурчал себе под нос, вытирая пот со лба, украшал теперь глубокий порез; Буридану распороли ножом левую руку; что до сидевшего на большом камне Рике, то, оглушенный опустившейся на его голову палицей, он все еще пребывал в некотором оцепенении. Но когда Гийом подошел к нему, он увидел, что обе ноги Рике стоят на спине жандарма, в боку которого, под кирасой, торчал всаженный по самую рукоять кинжал.
— Он хотел меня укокошить, — пояснил Рике.
Что до Бигорна, тот связывал некого человека, который, вероятно, был без сознания, поскольку не шевелился.
Мрачный, с изможденным лицом, Буридан по-прежнему смотрел в том направлении, где исчез Валуа. В голове у него крутились мысли, отягощенные ужасной печалью. Ни победа, ни даже тот факт, что он спас Миртиль, его не успокаивали. Он страдал, как страдал тогда, когда в Нельской башне Бигорн сказал ему: «Ты не можешь убить этого человека, так как этот человек — твой отец». Вся та борьба, которую Буридан вел против Валуа, казалась жестокой игрой Судьбы, которой, если верить античным поэтам, нравится противиться законам природы и по своему усмотрению лавировать между кровосмесителями и отцеубийцами.