Безмолвный и бледный, Буридан остановился в паре шагов от кресла. Он ждал. В его на удивление безмятежном облике не было ничего угрожающего.
— Что там у вас? — не поднимая глаз, спросил Валуа.
Продолжая улыбаться, он заканчивал начатую фразу: «После чего палач накинет ему на шею петлю, таким образом, чтобы».
Удивленный тем, что курьер так и не ответил на его вопрос, Валуа поднял глаза и увидел Буридана.
Сперва графа буквально парализовали оцепенение и страх. Кровь прилила к щекам, рука задрожала. Затем, пробормотав глухое проклятие, он потянулся за молоточком, который служил ему для вызовов.
— Монсеньор, — промолвил Буридан тихим голосом, — вы можете позвать на помощь и приказать бросить меня в камеру или даже убить, это не составит вам труда. Но предупреждаю: если я умру, то вас уже тоже ничто не спасет. Так что лучше выслушайте меня спокойно, тем более что я буду краток.
Валуа замер.
Странная штука, но это не угроза Буридана остановила его руку, уже готовую постучать молоточком. Как Буридан, капитан Буридан, предводитель бродяг, приговоренный к смертной казни, как этот человек, за голову которого была назначена награда, мог явиться с поручением короля? Буридан не дошел бы до него, не смог бы даже войти в Тампль, не будь у него некого подписанного королем документа!.. Стало быть, Буридан видел Людовика!..
Эти мысли пронеслись в голове у Валуа всего за секунду.
Буридан не шевелился.
Валуа встал, прошел за другой стол, громоздкий и массивный, который отделил его от юноши на более значительное расстояние, затем вытащил кинжал и положил перед собой.
Буридан вытащил свой и отбросил подальше от себя, в угол зала, после чего скрестил руки на груди.
Валуа успокоился. С той быстротой, которую принимает мысль в некоторых ужасных обстоятельствах, он настроил себя на то, чтобы извлечь из этого неожиданного события максимальную пользу.
Ни на секунду, нет, даже тогда, когда Буридан, отбросив кинжал, сдался на его милость, граф не подумал о том, что этот юноша — его сын, или если и подумал, то лишь для того, чтобы в очередной раз убедить себя в том, что этот молодой человек должен исчезнуть, исчезнуть навсегда.
Тревога, страх, отчаянная радость от того, что Буридан наконец находится в его власти — все эти чувства охватывали его, одно за другим, быстрые как молнии.
— Хорошо, я вас выслушаю. Значит, вы пришли от имени короля?
— Так я сказал вашим людям; вам же я говорю, что пришел от своего собственного имени.
Валуа почувствовал, как на лбу, у самых корней волос, выступил холодный пот.
— От вашего собственного имени! — глухо пробормотал он. — Но как же вы прошли сюда?
— Благодаря этому документу, — промолвил Буридан, — или, скорее, благодаря королевской печати. Достаточно оказалось одного ее вида.
В то же время он бросил на стол один из тех двух пергаментов, что были у него при себе.
Но вовсе не тот, который он предъявил постовому офицеру.
Валуа жадно схватил бумагу, пробежал глазами по строчкам с удивленным видом, а затем спросил:
— Этот приказ вам передал король?..
— Нет, — спокойно сказал юноша. — Я забрал этот пергамент у вашего слуги Страгильдо и, как видите, воспользовался им.
Валуа перевел дух. Его сын не видел короля! Его сын пришел не от имени короля!
— И что этот Страгильдо? — спросил он безразличным, с виду, голосом. — Вы держите его у себя в плену?
— Нет, — произнес Буридан с все тем же спокойствием. — Страгильдо мертв, я убил его.
На сей раз граф вздрогнул — от безграничной радости. Одно за другим, с необъяснимым безрассудством, Буридан отбрасывал все свои средства защиты, как ранее отбросил кинжал.
Валуа быстро шагнул к факелу и подставил бумагу под огонь, тогда как зажатый в его правой руке кинжал был направлен в сторону Буридана.
Но Буридан даже не шелохнулся, позволив графу сжечь пергамент…
«Уж теперь-то он попался!» — подумал Валуа.
И действительно: Буридан сам лишил себя всего своего наступательного и оборонительного оружия.
— А теперь, — промолвил Валуа, — говорите. Что вам от меня нужно?
— Монсеньор, — сказал Буридан, — я пришел просить у вас жизнь и свободу для троих человек, которых вы держите узниками в камерах Тампля.
— Вот как!.. И что же это за люди?
Пусть Валуа и был уверен в своем триумфе, наслаждаться этим триумфом он не спешил. От своей партии игры в той странной ситуации, в которой он сейчас находился, граф испытывал непередаваемое удовольствие. Юноше, который был перед ним, предстояло умереть. Валуа ненавидел его еще более, чем своего соперника, Ангеррана де Мариньи. Налившиеся кровью глаза графа, искривившиеся в смертельной улыбке губы, дрожь, пробегавшая по всему его телу, синеватый цвет, распространившийся на его загорелом лице — все выдавало бушевавшую в нем ярость и ненависть. Так как этот юноша, этот Буридан, был не только тем, кто заманил его в западню, затащил на виселицу Монфокон и, заставив испытать смертные муки, оскорбил своим великодушием — сохранив ему жизнь! Этот юноша был не только тем, кто победил его в Пре-о-Клер, не только тем, кто пощадил его в Нельской башне; наконец, не только тем, кто побил его еще раз на склонах Монмартра…