— И что же, мой славный Ланселот? — спросил Гийом.
— Тогда я довольствуюсь вот этим, — отвечал Ланселот, указав на валявшийся в углу кувшин.
— Водой? — проговорил Бурраск таким тоном, словно хотел сказать: «Ядом?».
— Вот именно: водой!.. А что до ужина, то его я заменяю вот чем. — И с этими словами Ланселот потуже затянул пояс, добавив: — Вот так-то!
— Похоже, и нам придется так сделать, — жалобно протянул Бурраск, также затягивая потуже пояс, — хотя, должен заметить, так жить невыносимо.
— Что-то Буридан все никак не вернется, — промолвил Рике, выполняя ту же операцию.
— Это доказывает лишь то, что он еще ничего не раздобыл и что мы останемся без ужина, — философски заметил Ланселот.
— Ты думаешь?
— Абсолютно уверен, — сказал Ланселот, пожимая плечами. — Если б он что-то нашел, он бы уже вернулся.
— Но тогда, значит, завтра нам опять придется поститься, как сегодня и как вчера?
— Это конец концов!
— Разве что мне самому придется этим заняться, — сказал Ланселот и пренебрежительно добавил: — Ох уж эта молодежь! Взять того же мессира Буридана: ему нет равных, когда нужно набросать план битвы, он хитер и коварен, способен противостоять самым могущественным особам, министрам, королям, да кому угодно. Но когда речь заходит о пропитании, пусть и самом жалком, пусть и для таких голодных людишек, как мы, — тут он бессилен. К счастью, с вами такой стреляный воробей, как я.
— Вижу, Ланселот, — заметил Бурраск, который уже знал, чего можно ожидать от Бигорна, — у тебя возникла какая-та мыслишка.
— Да у меня их всегда полно — этих мыслишек!
— Да, но я говорю о такой, которая способна нас выручить.
— Честно сказать, дружище, ничего конкретного я еще не придумал. Знаю лишь только, что я умираю от голода.
— И от жажды, — добавил Гийом.
— Вот именно: от голода и от жажды, и, оставаясь здесь и продолжая хныкать, я вряд ли найду что-нибудь такое, во что мы сможем вонзить свои зубы, а следовательно, теперь мой черед выйти, пусть хотя бы и для того, чтобы посмотреть, не окажусь ли я более удачливым, чем мой хозяин Буридан.
— Здраво мыслит, — отметил Рике. — Из этого Ланселота получился бы крепкий логик. А ты как считаешь, дружище Гийом?
— Клянусь волосками святой бороды Спасителя, похоже, ты прав, дружище Рике, но не стоит, однако же, забывать, что за наши головы назначена награда.
— Да, это так. Неслыханная честь, без которой мы вполне могли бы и обойтись.
— Тысяча чертей! Если уж мессир Буридан, мой хозяин, рискнул показаться на людях средь бела дня, то уж я, Ланселот, его оруженосец, определенно могу себе позволить выбраться в город ночью!
— Справедливо!.. К тому же, так ты лишний раз выкажешь почтительность, которую хороший слуга просто-таки обязан проявлять по отношению к своему хозяину. Ступай же, Ланселот.
— Но только будь осторожен!
— Доверьтесь мне. Но сами отсюда — ни ногой; спите вполглаза и будьте готовы откликнуться на первый же зов.
— Ступай, Ланселот, ступай! И не волнуйся: мы будем начеку.
После этих слов Ланселот Бигорн осторожно, ощупью выскользнул на лестницу, абсолютно уверенный в том, что друзья, как и обещали, будут держать ухо востро.
По правде сказать, какого-то определенного плана у Ланселота не имелось; он шел куда глаза глядят, полагаясь на свой инстинкт и счастливую звезду.
Вполне вероятно, что, вспомнив о своем бывшем ремесле, он надеялся просто-напросто остановить какого-нибудь запоздалого буржуа.
Быть может, он смутно рассчитывал на некий нежданный случай, некую непредвиденную находку.
Как бы то ни было, в совершенной темноте, шагая осмотрительно и бесшумно, он спустился на первый этаж и уже намеревался выйти. Когда ему показалось, что он заметил проблеск света рядом с тем окном, что выходило на сад.
— А не была ли это молния? — сказал себе Ланселот. — Гм!.. Однако же в это время года молнии — большая редкость. Или я так уже ослаб, что вижу галлюцинации?.. Да нет же!.. Клянусь святым Варнавой, вот и опять мелькнул этот свет! Хо-хо! Посмотрим-ка, что здесь.
И, произнеся этот монолог, он, вместо того чтобы направиться к двери, через которую собирался выйти, подошел к окну и выглянул в сад. И вот что он там увидел:
В саду, с бесконечными предосторожностями, бродила взад и вперед некая тень.
Казалось, тень эта предается известной игре, которая зовется жмурками, так как двигалась она на ощупь, выставив вперед руки.
Вот только одна из этих рук держала прикрытый плащом фонарь, а другая время от времени приподнимала уголок плаща, освещая таким образом, с некоторыми перерывами, дальнейшую дорогу.