Еще несколько минут Мабель предавалась неким мрачным размышлениям, затем, отдав дань той особой задумчивости, которая всегда охватывает нас перед лицом событий, связи между которыми мы не улавливаем, она наконец обратила взор на сына.
— Надеюсь, ты не станешь и дальше пытаться спасти Мариньи?
— Нет, матушка. Я уже сделал то, что был должен. Думаю, в данный момент никто на свете не сможет помешать королю отомстить этому человеку. И тем не менее.
— Что? — встрепенулась Мабель.
— Ничего, матушка. Погляжу, как будут развиваться события.
— А королеву? — промолвила Мабель. — Ее ты тоже хочешь спасти? Ее, у которой нет ни капли материнского чувства, ни капли простой человеческой жалости к Миртиль, ее, которая всегда ненавидела свою дочь, потому что видела в ней лишь соперницу!
Буридан вздрогнул.
— Пусть свершится высшее правосудие, сынок, — продолжала Миртиль, — или же, боюсь, тебя поразит та же молния, которая угодила в Маргариту.
Буридан опустил голову и пробормотал:
— Миртиль будет так страдать.
— Ничего ей не говори! — живо промолвила Мабель. — Я сама, когда придет время, сообщу ей о смерти Мариньи и Маргариты.
— Это будет для нее таким потрясением! Узнать, что ее отец и мать были казнены в одно и то же время, да и казнь эта, полагаю, будет из самых страшных!
— Она ничего не узнает, — спокойно сказала Мабель. — На эту ужасную трагедию я накину покров тайны, приподняв для Миртиль лишь незначительный уголочек этого покрова. Конечно, она уедет отсюда с болью в сердце, так как она сохранила самые нежные воспоминания о том, кого продолжает называть Клодом Леско, но она никогда не узнает, как и почему умерли ее родители. Что до королевы, то, слава Богу, если сердце Миртиль и преисполнено к ней состраданием, я не обнаружила в этом сердце ни единого следа той глубокой дочерней любви, коей я опасалась. Миртиль едва ли осознает, что королева могла быть ее матерью. Будет несложно внушить ей, что ее матерью была некая знатная дама, которая умерла, дав ей жизнь. Такой истории, кстати, придерживался и Мариньи. Все прочее для нее теперь будет казаться всего лишь сном.
Буридан, с тайным ужасом, восхищался той легкостью, с которой его мать придумывала ту или иную ложь; пусть ложь эта и преследовала благородные цели, юношу она поражала не меньше.
В конце концов, он сказал себе, что за столь долгие годы страданий бедняжка, должно быть, уже привыкла к вечной необходимости что-то утаивать или искажать.
Затем он и вовсе выбросил эти мысли из головы.
Решено было, что Мабель и Миртиль продолжат жить в этой хижине, где действительно вряд ли кто стал бы их искать. И потом, мысль или желание разыскать Миртиль теперь могли прийти в голову разве что одному человеку — графу де Валуа.
— Что до него, — заявил Буридан твердым тоном, — то на этот счет есть у меня кое-какая мысль!
Встревожившись, Мабель попыталась выяснить, что же это за мысль, но Буридан был нем как рыба.
Весь вопрос теперь заключался в том, согласится ли Миртиль принять это новое расставание. Мабель опасалась, что невеста ее сына, и так уже многое пережившая, на сей раз расстроится еще больше.
Буридан лишь улыбнулся.
И действительно, при первых же словах, которые он сказал ей об аресте Филиппа и Готье, отважная девушка воскликнула:
— Их нужно спасать! Это же твои друзья, Буридан, твои братья; они пожертвовали собой ради тебя! Если мы уедем, не вызволив их, на наше счастье ляжет зловещая тень, которая будет омрачать всю нашу жизнь!
Бросив победоносный взгляд на мать, Буридан заключил невесту в объятья.
Когда настал момент расставания, именно Мабель проявила себя наименее храброй, что объяснялось очень просто — она была матерью.
Наконец, после множества обещаний быть осторожным, после множества поцелуев и слез, — а солнце уж шло к закату, — Буридан удалился и начал спускаться по склонам Монмартра, чтобы успеть прибыть к воротам еще до их закрытия.
Не раз он оглядывался, чтобы вновь и вновь увидеть этих двух женщин, которые, стоя у скалы, на которую ему указывала Миртиль, махали ему на прощание руками.
Когда они скрылись за верхушками дубов и каштанов, юноша запрыгнул в седло и понесся прочь.
В этот момент некий человек, который находился в чаще и который не только внимательно следил за отьездом Буридана, но и наблюдал за его прибытем, так вот, человек этот вышел из своего укрытия, дошел до той тропинки, по которой проследовал юноша, и проводил его пылким взглядом.