Валуа вздрогнул, в глубине его глаз промелькнул огонек.
Он расправил плечи, тяжело вздохнул и бросил долгий взгляд прямо перед собой, в ночь.
Что он видел?.. Быть может, корону, которую ему не терпелось надеть на свою голову!..
«Где мои враги?.. — размышлял граф. — Где Маргарита Бургундская? Где Ангерран де Мариньи? Где скоро будет сам король? Сколько руин вокруг меня!.. И на этих руинах — я, прочно стоящий на ногах!.».
Последний всадник эскорта исчез вдали. Огни факелов освещали дальний конец улицы Вьей-Барбетт.
«Врагов у меня больше не осталось, за исключением одного! — добавил он, вздрогнув. — Но и этот должен умереть!.. Этого я ненавижу больше, чем других, что-то подсказывает мне, что он опасен. Мой сын, это мой сын».
— Пойдемте, господа, — сказал он вслух и повернулся, чтобы направиться к воротам Тампля.
В этот момент, пробившись сквозь строй окружавших его офицеров, к Валуа приблизился некто и, прежде чем на него, этого некто, обрушились уже взметнувшиеся было руки охранников, хитрый голос прошептал на ухо графу такие слова:
— Буридан! Миртиль! Я знаю, где их найти, и готов их вам выдать!
— Страгильдо! — удивился Валуа. — Нет-нет, господа, постойте. Это верный слуга!..
Люди Валуа посторонились, и Страгильдо прошел в Тампль вместе с комендантом. Граф направился прямиком к своим покоям, ввел в них Страгильдо и, когда они остались одни, спросил:
— Так что ты там говорил?
— А то, монсеньор, что Буридан, Бигорн, Бурраск и Одрио находятся сейчас в Ла-Куртий-о-Роз, тогда как Миртиль скрывается в деревушке Монмартр, и я готов вас к ней проводить.
При этих словах Валуа с силой постучал по столу эфесом шпаги. Появился слуга.
— Моего капитана стражи! — приказал комендант Тампля.
— Монсеньор, — промолвил Страгильдо, — что вы собираетесь сделать?.. Прошу вас, выслушайте меня, я знаю этих людей; они всегда настороже, они дьявольски хитры… Так мы их лишь упустим… В этот момент прибыл капитан стражи.
Не обращая внимания на отчаянные советы Страгильдо, Валуа вскричал:
— Возьмите двадцать, пятьдесят человек, словом, всех, кого можно, и отправляйтесь в Ла-Куртий-о-Роз, первый дом по левую руку, если ехать по дороге, что отходит с улицы Вьей-Барбетт. Доставьте мне, живыми или мертвыми, всех, кого найдете в этом жилище!
Капитан скрылся за дверью.
Страгильдо пожал плечами и, мрачный, уязвленный, подумал:
«Нужно было действовать одному! Все эти короли, дворяне, сильные мира сего ничего не смыслят в возмездии! Даже этот, хоть и один из лучших, и то доверился своему капитану, который соответственно доверится своему сержанту, в общем, мир вырождается».
Повисла долгая тишина, в течение которой в просторной зале слышались лишь шаги расхаживавшего, с бряцанием шпор, взад и вперед Валуа, да вырывавшееся временами из его груди хриплое дыхание. Наконец Валуа остановился перед Страгильдо.
— Так ты говоришь, Миртиль?..
— На Монмартре. Вот только, сеньор граф, если вы пошлете за ней целый отряд, какой послали за Буриданом, вы рискуете потерять ее навсегда. Если бы вы послушали меня, позволили действовать одному.
Не слушая его дальше, Валуа продолжил свой променад.
Время от времени он останавливался и вслушивался в далекие шумы, ожидая возвращения капитана.
Графа обуревали странные мысли. Своего рода гордость заполонила этот мозг, такая, какая бывает у людей, которым кажется, что они во всем преуспевают, гордость, которую невидимые, неисчислимые кровяные тельца правосудия мутным потоком вливают в сердца великих завоевателей, чтобы подготовить их будущее падение и крах. Да, он преуспевал во всем! Маргарита Бургундская, перед которой он дрожал годами, была теперь лишь ожидавшей приговора узницей. Ангерран де Мариньи находился в одной из камер Тампля, и, думая об этом, Валуа стучал каблуком по паркету, словно пытаясь раздавить ненавистного соперника. Что до короля, то он, конечно, передаст всю свою власть в руки дядюшки; Валуа предстояло править от имени Людовика, быть абсолютным хозяином в королевстве до того дня, когда и сам Людовик падет от ужасной раны, которую он получил в сердце. Кто еще? Миртиль, эта Миртиль, к которой он пылал неистовой, ожесточенной страстью, Миртиль, которую он любил, но в то же время ненавидел, Миртиль тоже вот-вот должна была оказаться в его власти! Кто еще? Буридан! Был ведь еще Буридан! Его офицер уже отправился арестовывать этого юношу. Этот сын, сама жизнь которого была для него, Валуа, угрозой, должен был исчезнуть! Неужели это был его сын? Что ж, лишний повод ненавидеть его еще сильнее! Ведь Буридан мог прокричать на весь мир: «Меня, капитана Буридана, предводителя мятежников, короля бродяг, зовут Валуа!.». Тщеславие, ненависть, любовь — все вместе, в одно и то же время, получало полное удовлетворение. То был его апогей. И тогда. О! После казни Мариньи, после исчезновения Миртиль, которую он отвергнет, как только удовлетворит свою страсть, после исчезновения Буридана, которого он прикажет убить на одном из задних дворов Тампля, тогда ему останется избавиться лишь от двух братьев короля! Останется лишь дождаться смерти короля!.. И он станет абсолютным хозяином королевства.