Он умолк.
И она, вся дрожа, думала о том счастье, которое от нее ускользало.
Если бы она любила Людовика!.. Если бы. О, несчастная! О, последняя, ужасная катастрофа ее раздираемого страстями сердца!..
ТЕПЕРЬ она его любила!
Она чувствовала, понимала, что начинает его обожать, обожать со всем неистовством любовных порывов!.. Она любила его! И уже не могла ему этого сказать!..
Кто знает, вдруг, в некоем запредельном усилии, ей удалось бы сыграть эту последнюю комедию, вновь солгать, доказать королю, что она его любит, что очевидность была ложью, а ложь — правдой!..
Да! Это бы ей, несомненно, удалось! Возможно, она сумела бы одержать эту страшную победу!..
Но она чувствовала, что больше так не может!..
Больше не может лгать, тогда как любая ложь спасла бы ее от смерти и ужаса!
Она не могла больше играть эту комедию любви, потому что на самом деле любила!
Людовик Сварливый вновь направился к столу, на который поставил пузырек. Он взял этот пузырек в руки и пару секунд разглядывал его с задумчивым видом.
В этот момент Маргарита — трепещущая, неистовая, божественная — подбежала к нему, упала на колени, обратила к нему лицо прекрасное и трагическое.
— Людовик, я тебя люблю!.. — охрипшим голосом прошептала она.
Король вздрогнул от ужаса. Ложь в этот момент была так отвратительна!..
А она и не лгала вовсе!
С криками, со всем порывом разгулявшихся страстей, с дикими мольбами, рыданиями, улыбками, слезами, она шептала, вопила, бормотала, лепетала.
И вот что услышал Людовик. Вот что он увидел. Вот что он принял за самую необузданную из комедий, тогда как теперь это была уже никакая не комедия!..
— Да, я люблю тебя Людовик!.. С каких пор? Не знаю! Быть может, любила всегда! Послушай! На турнирах, когда ты несся вперед на своем боевом коне с копьем наперевес, я ревела от восторга, или, по крайней мере, мне так казалось. Но что-то кричало, противилось в глубинах моей души. Дура! Сумасбродка! Я не хотела тебя любить!.. И я любила тебя!.. Слушай же все, я признаюсь во всем!.. Я была самой развратной из женщин, я была преступницей. Я убивала. Во мне и вокруг меня живут десятки призраков. Несчастная! О, какое же это ужасное горе! Людовик, я люблю тебя! Убей меня, придуши, назначь мне то наказание, что ожидает всех неверных жен, но позволь мне кричать, что я люблю тебя. Ах, до чего ж приятны эти слова! Я впервые произношу их этими губами от всего сердца. Впервые это сердце заливает меня чистым светом. Я люблю тебя, Людовик! Эти слова я десятки раз повторяла их другим! Убей меня! Но никогда в душе моей не было такого опьянения, такой нежности, такого глубокого удивления, как в эту минуту!.. О, эта грязная душа! Мерзкое сердце! Мерзкая потаскушка! Да, это я была той развратницей из Нельской башни! Знал бы ты, как мне жаль сейчас этого потерянного счастья! О, Людовик, мои глаза раскрываются, сердце перерождается для новой жизни и грязная душа моя очищается. Людовик, Людовик, я люблю тебя! Позволь мне кричать об этом. Позволь всему моему естеству стонать и вопить: «Я люблю! Я! Я! Развратница Маргарита! Я люблю!» Отрада и наслаждение любви, которых я никогда не ведала, которые я искала во всех глазах, на всех губах, — наконец-то я вас познала!.. Боже милосердный, Боже всемогущий, благословляю Вас, и буду благословлять на костре даже, если смогу, в последнем усилии моего тела и сердца, прокричать на весь мир, что Маргарита Бургундская познала любовь, если смогу умереть, шепча: «Людовик, мой возлюбленный Людовик, я люблю тебя».
Ответом был пронзительный смех, мрачный, неудержимый…
Она подняла к нему голову и тотчас же осела на пол: Людовик ей не верил! Людовик никогда больше ей не поверит!..
На секунду кулаки Людовика Сварливого взметнулись, словно эта комедия развратницы вызвала в нем один из его приступов неистового гнева, словно он хотел убить Маргариту.
Но его руки, сжатые в кулаки медленно упали. И резкий, зловещий смех вновь прокатился по комнате, обрушившись на голову распростершейся на полу Маргариты.