Даже не это! Она была недостойна даже того, чтобы умереть от его собственной руки! Все было кончено! Мир рушился. Она погружалась в беспредельный ужас.
— Прощай! — глухо промолвил Людовик.
Она не подняла головы. Она так и осталась лежать в уголке, у окна. Она слышала, как Людовик медленно уходил. Он сказал: «Прощай!», как это говорят покойнице. Это было последнее его: «Прощай!». Конец! Она для него больше не существовала.
Уже почти дойдя до двери, Людовик Сварливый обернулся.
— Маргарита, — сказал он, — честь короля пострадать не должна. Суд над тобой будет скорым и тебе будет вынесен такой приговор, который покажет всему миру, что честь королей задевать нельзя. Зная меня, надеюсь, ты понимаешь: это не мое решение. Честь для меня — ничто, раз уж я навсегда лишился счастья.
Он на мгновение остановился, словно раздумывая. Она не шевелилась, ничто в ней не дрогнуло.
— Вот почему, Маргарита, — продолжал Людовик, — я счел нужным оказать тебе последнюю милость. Все же я любил тебя, любил. В общем, в этом пузырьке ты найдешь то, что позволит тебе избежать суда и наказания. Прощай, Маргарита, прощай!..
Король удалился. Когда он вернулся в свои покои, то и думать уже забыл, что на свете существовала некая Маргарита, разве что отдал приказ, чтобы в «тюрьму» королевы входили каждый час и докладывали ему, что там нового.
Людовик ожидал момента, когда испуганный Транкавель прибежит и крикнет:
— Сир, госпожа королева мертва; она отравилась!
Момент этот так и не наступил.
И мы расскажем, что стало с Маргаритой Бургундской, в другой главе.
Прежде же чем закрыть главу настоящую, отметим еще такой инцидент:
Когда Людовик X вернулся к себе, он обнаружил графа де Валуа. Во взгляде сиятельного дядюшки читался немой вопрос.
Людовик отвечал:
— Что ж, приговор вынесен. Королева умрет.
— Значит, будет процесс? — пролепетал граф, задрожав от страха.
И страха небезосновательного: вряд ли перед тем как умереть, во время допросов, Маргарита — будь то из мести или же по какой-то другой причине — не крикнет во всеуслышание:
— Моего первого любовника звали Ангерран де Мариньи, вторым же был граф Карл де Валуа, брат Филиппа, дядя моего мужа короля Людовика!..
И тогда он, Валуа, присоединится к Мариньи в недрах Тампля.
Нужно было любой ценой помешать этому процессу. Нужно было любой ценой отговорить короля от новых бесед с Маргаритой. Валуа, который дрожал все те часы, пока Людовик находился в Большой башне Лувра, вздохнул от облегчения, когда весь вид короля дал ему понять, что Маргарита его еще не выдала. Но в то же время он думал о том, как убедить Людовика в политической нецелесообразности подобного процесса. В этот момент король повторил:
— Говорю тебе, королева умрет, а возможно, и уже умерла.
— Но как, сир?..
— Я оставил ей яду.
Валуа с трудом сдержал крик неистовой радости, что рвался из его груди. Спасен! Он был спасен! Больше ему не нужно было опасаться того, что Маргарита его выдаст!
— Сир, — промолвил он, — в поразившем вас ужасном горе, я обязательно найду способ вас утешить.
— Я не нуждаюсь в утешении, — сказал король голосом столь спокойным и мрачным, что Валуа был тронут.
Он посмотрел на короля и про себя отметил: «Полноте, долго он не протянет, все идет лучше некуда!.».
— Сир, — произнес Валуа уже вслух, — кто-то же, однако, должен заниматься государственными делами. Предвидя, что у короля будут сегодня другие заботы, я взвалил на себя те срочные дела, которые нельзя было отложить на завтра.
— Спасибо, мой славный дядюшка, — кивнул Людовик. — Твоя преданность мне особенно дорога в этот момент.
— Поэтому, — продолжал Валуа, — я приказал закрыть на весь день все городские ворота; впрочем, ночью, в качестве компенсации, они, напротив, будут открыты для любого желающего. Я надеялся схватить Буридана.
— Все, что ты делаешь, ты делаешь совершенно правильно. Но этого Буридана схватили?..
— Нет, сир!.. Я ошибался.
Людовик покачал головой, на какое-то время задумался, а затем добавил:
— Если его все же поймают, я хочу, чтобы его доставили сюда, слышишь, и не причиняли ему никакого вреда.
— Хорошо, сир! — отвечал удивленный Валуа.
«Возможно, хоть Буридан меня утешит!» — промелькнуло в голове у Людовика.
Валуа же, в свою очередь, думал:
«Не волнуйся, глупец, ему и не причинят никакого вреда; всего один удар кинжалом — и он умрет сразу же и безболезненно!.».