К утру Пупок и усталая замерзшая колонна находились уже в расположении 27-го американского полка.
Дежурный офицер срочно поднял с постели полковника Стайера:
— Сэр, происходит что-то непонятное.
— Что именно?
— К нам в полк пришли записаться русские.
— Много?
— Пятьсот с лишним человек.
Стайер невольно присвистнул:
— Такого прецедента в американской армии еще не было, — сон с него слетел в одно мгновение. Через несколько минут командир полка в накинутой на плечи шубе вышел к воротам, у которых находились восставшие.
— Кто у вас главный? — на исковерканном русском языке спросил Стайер. Пупок вздохнул и потупил глаза: светиться и сообщать, что его выбрали руководителем восстания, очень не хотелось. Стоявший рядом с ним Оралов хлопнул Пупка рукой по погону:
— Вот он — руководитель!
— Что вы хотите? — спросил Стайер.
Пупок поднял глаза и сказал:
— Мы не желаем служить у атамана Калмыкова.
— Почему?
— Из-за притеснений атамана и господ офицеров. С нами обращаются, как с собаками. За службу платят копейки. Мы просим разрешения вступить в вашу армию. Помогите нам! Пожалуйста, — униженным тоном попросил Пупок.
Стайер поспешно удалился в канцелярию — связываться по телефонному аппарату с генералом Гревсом — старшим воинским начальником. Гревс спросонья долго не мог понять, что происходит, потом очухался и приказал:
— Пропустите русских в расположение полка, выдайте по чашке горячего кофе и накормите бутербродами.
— В нашей столовой не будет столько бутербродов, господин генерал.
— Сделайте это за мой счет, полковник.
У генерала были неограниченные представительские — он мог угостить восставших казаков не только бутербродами, но и горячими бифштексами с кровью.
Стайер щелкнул каблуками:
— Есть!
— Какие требования у восставших?
— Они хотят вступить в американскую армию.
— Это совершенно исключено!
— Я понимаю, что исключено, но требования их таковы.
Гревс подумал, что насчет бутербродов он погорячился, восставшие могли бы обойтись булочками.
А Маленький Ванька продолжал действовать. Он не только договорился с японцами о поддержке, он уже связался с Приморьем, с войсковым правительством, сидевшим во Владивостоке. Не приведи, Господи, если восстание этих дураков из Первого уссурийского полка поддержат там… Тогда все. Тогда готовь задницу для оглушительного пинка.
На следующий день он разослал по всем станциям цибулю, собственноручно сочиненную: всех, кто будет выступать против атамана и войскового правительства, — арестовать. Независимо от должности, чинов и регалий — сразу в кутузку! Войсковое правление было поставлено на ноги: атаман велел всем членам правления не спать по ночам, не завтракать утром, но бунт подавить в зародыше. Чтобы им и не пахло.
Но главное — чтобы дух этот подленький — задирать хвост на батьку — не просочился в другие части, не вспыхнул там злым пламенем…
Атаман знал, что делал: восставшие оказались в изоляции, пламя бунта не смогло распространиться ни по войску, ни по станциям. Бунт угас, так и не разгоревшись, — да и не было у бунта этого ни планов, ни целей, ни руководителей. Случайные люди типа Пупка — это не руководители. Это жертвы, которых выдвигают из своих рядов такие же жертвы, именуемые народными массами.
Но вернемся в промороженный неуютный двор 27-го американского полка, где в ожидании кофе и бутербродов сгрудились восставшие.
Что с ними делать дальше?
— Русские пришли с оружием? — спросил Гревс.
— Так точно, сэр!
— Разоружить немедленно!
Здесь же, во дворе, восставших разоружили, потом загнали в казарму — отогреться, в казарме произвели поименную перепись, а днем, под конвоем, перепроводили в лагерь военнопленных, расположенный на Красной Речке. — Гревсу надо было перевести дыхание и связаться с Вашингтоном: он не знал, что делать. Генерал никак не мог, просто не имел права зачислить пятьсот русских оборванцев в американскую армию. И держать в лагере военнопленных тоже не мог — он превышал свои полномочия.
Вскоре к американцам приехал войсковой старшина Савицкий, попросил суровым голосом:
— Господа, верните нам отнятое у взбунтовавшихся казаков оружие!
Американцы показали ему кукиш — даже разговаривать не стали.
— Мы решили вопрос о приеме наших добровольцев в американскую армию. Вместе с оружием. — И открыли дверь пошире, чтобы располневший Савицкий мог покинуть штабную комнату, не зацепившись животом за косяк.
Маленький Ванька поскакал к японцам жаловаться на американцев.