— Бывает! — философски спокойно произнес Калмыков, — всякое бывает. Гриня, садись к столу, — позвал он ординарца, — ты для нас человек не чужой.
— Счас, Иван Павлович. Самовар должен вот-вот закипеть — нельзя его в такой момент оставлять без присмотра.
— Вы, Иван Павлович, наверное, весь мир объехали? Везде побывали!..
Калмыков с легким вздохом приподнял плечи, хотел было замолчать этот вопрос, не отвечать, но, увидев напряженное Анино лицо, блеск, возникший у нее в глазах, произнес невнятно, себе под нос:
— Поездил я, конечно, немного, но видел много.
— Расскажите, Иван Павлович! — попросила Аня.
— А что рассказывать, Ань? Про Польшу? Польша — страна не интересная. Про Кавказ? Кавказ интересен постольку-поскольку и не более того. Да и писали о нем много, так что вряд ли чего интересного я могу о нем рассказать…
— В Москве вы были?
— Был{3}.
— Расскажите про Москву!
— Москва — город златоглавый, стоит на семи холмах, живет сытно, в ус не дует. Россию не любит. Это я понял по себе… Но интересные места в Москве есть, — Калмыков заговорщически покачал головой, — ох, интересные!
— Ну, например, магазин господина… господина… Дай бог память, господина Елисеева. Бывали когда-нибудь в нем?
— Господь с тобою, Павлович! Откеля?
— А слыхать слыхивала?
— И не слыхивала.
— Темная ты, тетка Наталья. В этот магазин за продуктами приезжают даже из самого Парижа.
— Ы-ыу! — не сдержавшись, икнула тетка Наталья.
— Да-да! Например, за икрой. Самая достойная — с Сальянских промыслов, мартовская. Вкуснее ее никакой другой икры нет.
— Это где же промыслы такие — Сальянские?
Сведениями насчет Сальянских промыслов Калмыков не располагал, потому ответил наобум:
— На Дону!
Тетка Наталья причмокнула губами:
— Вкусно!
— Но кучугур ценится выше сальянского посола.
— Ку-чу-гур, — медленно, по слогам, словно бы стараясь запомнить это колдовское слово, произнесла тетка Наталья, повторила: — ку-чу-гур. Что это такое, Иван Павлович? Ты ведь наверняка знаешь.
— Не знаю, хотя в одной газете прочитал, что кучугур имеет особый землистый аромат… Это самая дорогая икра.
Землистый аромат — это чего? Навозом пахнет, что ли?
Калмыков засмеялся.
— Налей-ка лучше, тетка Наталья, по маленькой.
— По чарочке, по маленькой, чем поят лошадей, — тетка Наталья взялась за бутылку и вздохнула. Разлила, первой чокнулась с Калмыковым. — Ну, за все хорошее в жизни… Чтоб дней светлых было побольше.
— Добрый тост — похвалил Калмыков.
— Чтоб побольше ярких звезд висело над головой, чтоб ты, дорогой наш постоялец, атаманом стал…
— А этот тост — еще добрее, — Калмыков заразительно, как-то по-мальчишески счастливо и открыто засмеялся. Глянул на Аню, Аня посмотрела на него. — Выпьем, тетка Наталья, — хоть и произнес Калмыков имя тетки Натальи, а чокнуться потянулся к Ане. — Ты очень славная женщина, тетка Наталья, спасибо тебе.
— Не за что, племянничек. Ешь, насыщайся… Чего еще толкового есть в Москве?
— Цыгане есть…
— Что, цыгане там и впрямь живут?
— В Петровском парке, на Эльдорадовской улице, в Зыково, где ресторан «Яр» располагается!.. Слыхала про «Яр»?
Тетка Наталья смущенно повела одним плечом, и Калмыков крикнул:
— Темная ты, тетка Наталья, — перевел взгляд на зардевшуюся, размякшую в тепле племянницу: — Правда, Аня?
— Неправда, Иван Павлович. Тетя Наташа — совсем не темная.
— Вот так, хозяйка! Ты уже и защитницу себе нашла! «Яр» один французик образовал — на ровном месте создал, — сам, говорят, в нем еду готовил…
— По чьей вине мы проиграли войну, Иван Павлович? — неожиданно спросила тетка Наталья; лицо ее сделалось скорбным, постаревшим.
— Почему ты считаешь, что проиграли? По-моему, не проиграли. Это большевики суетятся, спешат заключить договор, талдычат о проигрыше!!! А честное фронтовое офицерство так не считает.
— Ох, Иван Павлович, быть тебе уссурийском атаманом! — воскликнула тетка Наталья, лихо расправилась с самогонкой, махом выплеснув ее в рот. Закусила куском колбасы, уже остывшей, но все еще очень вкусной. Лицо у нее дрогнуло, она потянулась к Ане, обхватила ее за плечи, прижала к себе. — Анька, Анька! По-моему, отец тебе достался непутевый. Дай бог, чтобы жених был путевый! — Она выразительно посмотрела на Калмыкова и прижала племянницу к себе покрепче.
Аня залилась краской. Смущалась она по любому поводу, делалась красной, как маков цвет.
— Хочешь стать женой уссурийского атамана? — спросила у нее тетка Наталья.