Пристав Чернов обругал их матом, ударил в лицо Зелимхана и бросил всех в тюрьму.
Как только весть об этом дошла до Харачоя, старый Бахо засобирался в Ведено. Женщины уговаривали старика отказаться от этой затеи. Они говорили, что царские чиновники безжалостны, что они не допустят его к себе. Но Бахо не изменил своего решения. Чорний молод, думал он, слишком маленький хаким, ума мало, полконак же большой хаким, взрослый, умный человек, он выслушает его, сжалится над его детьми.
И Бахо поехал в Ведено к начальнику округа Добровольскому. Бахо рассказал подполковнику о том, что все это началось не по вине его сына и внуков, что, чья бы ни была вина, все уже уладилось само собой, так как с обеих сторон погибло по одному человеку и мстить друг другу не за что. Попросил, чтобы он проявил снисхождение и отпустил арестантов домой.
Добровольский был краток.
- Кто это? Что он говорит? - спросил он толмача. - Отец Гушмацы? Дед Зелимхана? Просит сжалиться над ними? Старый дурак! Козел паршивый!
Подполковник встал, потянулся через стол, и, схватив длинную седую бороду старца, тряхнул его голову.
Старый Бахо, в молодые годы не покорившийся суровому Шамилю, восемнадцать лет, как матерый волк, рыскавший по горам и лесам, сегодня был бессилен. Его изборожденное морщинами лицо покраснело, потом почернело и в конце побелело. Старец попытался хоть что-то сделать, но не смог поднять вдруг потяжелевшие худые тонкие руки. Полуслепые глаза наполнились слезами. Все тело старца дрожало от бессильной ярости. Волоча ноги, он медленно вышел из канцелярии большого хакима.
Через полгода в Харачой пришло известие о том, что арестантов переводят в Грозный. Бахо собрался поехать с женщинами в Ведено, чтобы в последний раз взглянуть на сына и внуков. Взбираясь на арбу, старик зацепился за что-то ногой и упал. От этого падения Бахо скончался...
Суд состоялся в Грозном. Вернее, пародия на суд. Шоип поклялся на Коране в том, что он не убивал Ушурму, что тот сам напоролся на его кинжал. А пристав Чернов поклялся на Евангелии в том, что Элсан перед смертью назвал ему имена этих четырех человек, и что, по словам умирающего, именно они нанесли ему раны. Суд вынес решение об освобождении Гушмацы, Зелимхана и Израила, а Элимхана приговорил к ссылке в Сибирь. Чернов воспротивился этому решению. Он стал кричать, что если Зелимхана оставят на свободе, в Веденском округе не будет спокойствия. Председатель суда и старейшины, не утруждая себя удалением в совещательную комнату, просто перекинувшись вместо этого парой слов, тут же изменили приговор, вынесенный ими же самими несколько минут назад, и объявили всем четырем подсудимым по три с половиной года. Двести рублей, уплаченные адвокату, пропали, словно брошенные в реку. Гушмацу, учитывая его старость, освободили от каторги и увезли во Владикавказ. Зелимхана, Элимху и Израила отправили сначала в Ростов, оттуда в Харьков и через Оренбург в Илецкую Защиту.
Через некоторое время осужденных привезли обратно в Грозный - шариатский суд запросил к себе их дело. Еще до суда в тюрьме умер Израил. Зелимхан знал, что и от шариатского суда не стоит ждать справедливого решения. Знал, что их опять отправят в Сибирь. Шариатский суд тоже был приучен к взяткам и с потрохами продался власть имущим. Проковыряв с помощью арестантов лаз в тюремной стене, Зелимхан совершил ночью побег. Гушмаца не захотел уйти, посчитав, что он слишком стар для абреческой жизни. Не желая оставлять его одного, не последовал за Зелимханом и Элимха. В ту ночь вместе с Зелимханом ушли из тюрьмы еще трое арестантов: Саратиев Муса, Дики из Шали и Бийсолта из Шаами-юрта. Они стали абреками. Но трое друзей Зелимхана прожили недолго. Дики в скором времени задержали, его приговорили к двадцати годам и сослали в Сибирь. Мусу и Бийсолту настигли кровники.
Еще в тюрьме Зелимхан поклялся, что, как только выйдет на свободу, в первую очередь выполнит следующие три задачи.
После ареста мужчин семейства Гушмацы осмелевший махкетинский старшина против воли девушки и с согласия ее родителей женил на Зезаг своего сына. Первая задача заключалась в том, чтобы отбить ее у них и привести в дом брата Солтамурда. Именно так он и сделал на второй же день после побега. Староста и его родственники не решились воспротивиться Зелимхану. Они не захотели кровной вражды из-за женщины. Хотя Зезаг и провела в их доме несколько месяцев, она не допустила к себе мужа. Зелимхан вручил ее брату чистой и непорочной.