Власти также делали все, чтобы не произошло их примирения с семейством Элсана. Добровольский приблизил к себе людей из этого рода. Больше всех был предан подполковнику Адод. Он доносил своему покровителю о каждом шаге Зелимхана, его семейства и родственников, после чего следовали жестокие репрессии. Зелимхан несколько раз через третьих лиц предупреждал Адода, чтобы он попридержал свой не в меру развязавшийся язык. Но тот не обращал внимания на предупреждения, полагая, что власть, которой он так верно служит, сумеет защитить его. И Зелимхан убил Адода.
Если до сих пор между двумя этими родами не было причин для кровной мести (против Ушурмы был убит Элсан, стороны потеряли по одному человеку), то убийством Адода на род Гушмацы ложилась кровь.
Брат Гушмацы Хамза был старым, немощным человеком. Вскоре, при выходе из мечети после пятничной молитвы, он был убит родом Элсана. Хамза просил не убивать его, клялся, что не имеет никакого отношения к делам брата и племянника, что один из его сыновей, которого люди Элсана сдали властям, уже умер в тюрьме. Но все равно его убили.
Старший сын Гушмацы Хаси был слабым, больным человеком. Не было у него и детей. Видя его состояние, кровники нетрогали Хаси. Но власти травили несчастного, требуя, чтобы он сдал отца и брата. В конце концов его арестовали и заключили в Веденскую тюрьму.
Сначала Солтамурд тоже не абречествовал с отцом и Зелимханом. Когда от притеснений властей невозможно стало жить в Харачое, он вместе с небольшой отарой овец перебрался к озеру Казеной-Ам. Однажды, возвращаясь в аул за мукой и сменой одежды, Солтамурд лицом к лицу столкнулся с Добровольским, ехавшим во главе небольшого отряда солдат. У харачойца было с собой кремневое ружье - чеченцам разрешалось ношение подобного оружия. Но Добровольский, грязно ругаясь, попытался отобрать его у Солтамурда. Понимая, что даже после сдачи оружия его все равно арестуют и сошлют в Сибирь, харачоец резко подстегнул коня и ускакал прочь. Убедившись, что в этих краях ему житья не будет, он перебрался в Андийские горы.
В результате в доме Гушмацы из мужчин остался только десятилетний Бийсолта. Женщины не справлялись со скотом и хозяйством. Зелимхан снарядил Беци и Зезаг к Добровольскому с просьбой о том, чтобы власти освободили от преследований Солтамурда. Но начальник округа не стал даже слушать несчастных женщин. Обругал их самыми грязными словами и выгнал вон. Тогда однажды ночью к Добровольскому явился сам Зелимхан. Часовые были устрашены абреком. Вдобавок он дал им слово, что не тронет начальника округа. Солдаты тайно впустили его в крепость. Подполковник собирался лечь спать. Он с первого взгляда узнал Зелимхана, но не растерялся и не запаниковал. Видимо, был уверен в бдительности своих подчиненных. Более того, ему показалось, что Зелимхан пришел к нему с мирными намерениями. Гость начал без обиняков.
- Полковник! Ты вмешался в наш конфликт с родом Элсана, сослал меня и моих родных в Сибирь. Это ты сделал меня абреком. Ты арестовал мою жену с маленьким ребенком и продержал их в заточении три месяца. Жестокими притеснениями вынудил моего старика-отца присоединиться ко мне. Моего старшего брата, больного, слабого человека, прощенного даже нашими кровниками, ты бросил в тюрьму. Но, не успокаиваясь даже на этом, теперь ты вынудил бежать отсюда в Дагестан и другого моего брата - Солтамурда. Дома у нас не осталось ни одного мужчины. Женщины не справляются с хозяйством. Солтамурд не имеет никакого отношения ни ко мне как к абреку, ни к моим делам. От его руки никто не погиб, он не сделал ничего против этой власти и ее законов. Перестань преследовать его, полковник, дозволь ему жить в Харачое, в своем собственном доме. И не вмешивайся в наш конфликт с семейством Элсана. Это наше дело...
Добровольский не стал ждать, пока Зелимхан закончит свою речь.
- Часовые! - громко крикнул он. Зелимхан рассмеялся.
- От них тебе помощи не будет, полковник. Если они сунутся сюда, я уничтожу вас всех, а тебя - в первую очередь. Сегодня я оставляю тебе жизнь, чтобы не навредить этим несчастным солдатам. Но знай, ни ты, ни Чорни не спасетесь от моей пули ни под землей, ни на небе.
Зелимхан спокойно, без малейшего сопротивления со стороны солдат, вышел из крепости.
По чеченскому адату, когда возникает кровная месть, от нее освобождаются женщины и несовершеннолетние юнцы. Их нельзя трогать, нельзя требовать, чтобы они покинули дом или аул. Жена Гушмацы Билкис, мать Бийсолты, была из рода Элсана. Соблюдая адат, Гушмаца не стал разводиться с ней. Выяснять какие-то отношения с женщиной в таких случаях было неприемлемо для человека, воспитанного на чеченских обычаях. Гушмаца был человеком крутого нрава, и иногда, когда что-то выводило его из себя, с его стороны все же звучали упреки и угрозы в адрес жены. Но та относилась к этому спокойно. Она знала, что ее муж никогда не нарушит законов адата и не ударит ее.