Во время войны и после нее все усилия администрации были направлены на то, чтобы разрушить единство чеченцев, уничтожить их обычаи и религиозность. И власти преуспели на этом поприще. Во многом с этой целью в Чечне расселили более ста тысяч русских. Чеченцы многое переняли у них. Но не полезное и благородное, а самые вредные, жестокие, подлые черты. Именно для такого влияния и привезли власти в эти края русских. Более того, во время войны и в последующие годы в Чечне осело много аварцев, осетин, грузин, черкесов, кабардинцев и так далее. Когда-то чистая кровь чеченцев перемешалась с их кровью, что неминуемо повлияло на нравы и обычаи.
Сегодняшний сход отчетливо показал, что чеченцы растеряли завещанные им отцами обычаи и традиции. Здесь обнажилась разобщенность людей. Взаимная нелюбовь, алчность, спесь, неуважение друг к другу. Али больше всего огорчило отсутствие у людей страха перед Аллахом, хотя они и совершали молитвы. Будь они по-настоящему богобоязненными, не стали бы воровать, присваивать чужое имущество, грабить и убивать. Их сердца были бы чисты от ненависти, зависти, гордыни, алчности. Они были бы терпеливыми, милосердными, отзывчивыми к чужому горю, между ними царило бы согласие.
В дни молодости Али на аульском сходе всегда соблюдали порядок и дисциплину. Каждый знал свое место. Без разрешения избранного главы аула никто не позволял себе высказываться. Каждого выступающего внимательно слушали, никогда не прерывали. А любое решение схода исполнялось неукоснительно.
На сегодняшнем же сходе всего этого не было. На старцев никто не обращал внимания, неясно было, кто руководит аулом, кто входит в совет старейшин. Никто не слушал выступающих, все кричали друг на друга. Единственный человек, который говорил мудрые, полезные слова, это тот, которого люди называли Овхадом. Все остальные только и делали, что сыпали взаимные угрозы и оскорбления.
Словом, за эти сорок лет жители Гати-юрта ничуть не изменились в лучшую сторону, наоборот, стали намного хуже. И в других аулах Чечни наверняка то же самое.
Время и власти безжалостно поработали над этим народом, отбирая у него все самые лучшие качества...
Только вечером увидел Али приютившего его горца. Еще с утра он ушел пасти овец (сегодня была его очередь) и вернулся только вечером. Узнав, что гость выгреб навоз из хлева, он набросился на жену.
- В чем же я виновата? - заплакала та. - Клянусь всеми святыми, я узнала об этом только в полдень. Я оттаскивала его, но он не послушался. Зная, что ты будешь винить меня, я сделала все, чтобы он не убирал этот навоз, будь он неладен.
Видя, что хозяина все больше разносит, Али поспешил успокоить его. Он сказал, что хозяйка ни в чем не виновата, что он заскучал от безделья и втайне от его жены решил немного поработать.
Али рассказал хозяину о том, что побывал на сходе, но об услышанном там не промолвил ни слова.
- Не нужно ходить туда, чтобы узнать, о чем будет говорить старшина, - махнул рукой тот. - Надо платить налоги и штрафы, иначе придут стражники и унесут все из аула. А налогов этих под разными названиями и не сосчитать. Споткнешься где-нибудь на дороге, тут же налагают штраф. Каждого приезжающего и проезжающего хакима надо кормить, обеспечить лошадьми и повозкой для передвижения. Мои волы почти всегда работают не на меня, а на эту власть. Корова моя сорвалась в пропасть в прошлом году, оставшийся от нее теленок отелится только в будущем году, а детям нужно молоко. На мне налог в пятьдесят рублей. Старшина и писарь с завидным постоянством посещают мой двор, требуя его погашения. Откуда я возьму такие деньги? Волов продавать нельзя, без них я как без рук. В прошлом году явился пристав со стражниками и в счет налога унес из дома медный кудал и старый ковер. У меня не осталось ничего, что можно было бы продать. Когда попытались унести старое отцовское оружие, я воспротивился. В отместку они списали только половину налога, вдобавок забрали пестрый войлочный ковер. Жена, подай-ка мне чеснок, миску и скалку.
Али почему-то чувствовал себя в этом доме уютно, как среди своих. Ему приятно было видеть яркие языки огня в очаге, слышать бульканье воды в чугунном котле. Хозяйка готовила галушки из кукурузной муки. Она соорудила из теста что-то вроде башни. Отламывая от него кусочки, придавливала их руками и откладывала в сторону. Трое младших детей возились у очага, пытаясь испечь на углях кусочки теста, выпрошенные у матери.