- Может быть и так. Мой клочок земли уместится под шапкой, а все угодья нашего аула в руках десятка человек.
- Как они достались им?
- Купили на деньги, заработанные предательством, рабским угодничеством, разбоем и грабежом народа. У кого купили? У вдов, оставшихся с малолетними детьми после гибели мужей на войне. У обессилевших женщин, не имевших возможности обрабатывать ее, которым нужно было спасать детей от голодной смерти. Купили за пуд зерна, а то и меньше. Или захватывали их обманом и угрозами. А иные земли, как ты сказал, подарила власть.
Али много повидал несправедливости и коварства и в Турции, и в России. Но он не мог допустить мысли, что такое возможно среди его народа, на протяжении веков восхищавшего всех своей культурой, честностью, добротой. Ему вспомнились слова Петро: "Чеченцы, до появления русских, жившие без князей и богачей, не знали, что такое несправедливость, предательство, жестокость. Теперь же узнаете их и вы. И вы разделитесь на две части: на богатых и бедных. Первые будут эксплуатировать, держать в рабстве вторых. Богатых меньше, но на их стороне царь, государство, религия, армия. При возвращении на родину ты все это увидишь своими глазами". Тогда, два месяца назад, он не поверил словам Петро. Оказывается, его молодой друг знал, о чем говорил.
- Кто же эти враги Божьи?
- О чем ты говоришь, Андрий? - засмеялся Усман. - Какие враги Божьи? Они не считают, что делают что-то противное Богу. Они мнят себя Его лучшими друзьями. Панта-хаджи, Хюси-мулла, Абди, Сайд, Инарла, Чонака... У нас много таких, чей голод не утолил бы весь этот огромный мир!
"И ислам, и христианство проповедуют, что Бог создал людей свободными и равноправными, они одинаково могут пользоваться дарами природы. Природа, земля общие, никто, говорит Бог, не имеет на нее прав больше, чем другие. Никто не может присваивать их себе. Он говорит, что дал всем одинаковые права и свободу, требует соблюдения справедливости между людьми. Сильные не должны притеснять слабых и беззащитных. Иначе Он строго спросит с них и жестоко накажет за ослушание. Но наши муллы и попы отошли от слова Божьего, они сделали религию орудием порабощения и угнетения бедных. Они провозгласили власть царя и богачей божественной, их самих - избранниками Божьими. Призывают народы безропотно повиноваться им, обещая взамен загробный рай. Сами же стремятся устроить себе рай в этой жизни, не очень заботясь о жизни загробной", - рассказывал Петро. Выступление Хюси-муллы на сегодняшнем сходе подтверждало его слова.
Али услышал топот ног и женские голоса во дворе. Он ожидал, что в двери войдет его молодая Айза, такая же, как тридцать восемь лет назад. Но вошла совершенно другая женщина - сгорбившаяся старуха с посохом в руке...
Прислонив посох у двери, она поздоровалась с гостем и села на мягкое сиденье из овчины.
- Скажи ему, Усман, что я очень рада увидеть друга твоего отца, и что я благодарна ему за то, что он не забыл нас.
- Я никогда не забывал Али, вас, всю вашу семью. Я давно мечтал встретиться с вами. Но обстоятельства бывают сильнее нас. Все то время, что мы не виделись, я был далеко от этих мест. Годы и жизнь состарили нас. Встретившись в другом месте, мы и не узнали бы друг друга.
- Это правда, Андрий. Мы не виделись около сорока лет. Но я никогда не забывала, как ты помог мне и Али, когда мы приехали в Червленную, продать наш нехитрый товар. Казаки хотели побить нас, но заступился Корней. Ты отвел нас к себе на ночлег, подарил нам необходимые для нас товары. А наутро проводил нас домой. Я часто рассказывала об этом сыновьям... Усман тоже не забыл об этом...
Слезы, сочившиеся из глубоко впавших глаз Айзы, медленно стекались по глубоким бороздкам на щеках - печатям времени и тяжелой жизни.
Али молча смотрел на нее. Маленькие капли пота выступили у него на лбу. Он сорвал с головы ушанку и провел по лбу. "Что же мне делать? - спрашивал он себя. - Назваться? Или, раз уж они считают меня мертвым, уехать отсюда... в Грузию, к Николазу? Он же звал к себе. Если они поднялись на борьбу, стану в их ряды. Ничего, что стар, в чем-то я могу еще быть полезным. Кто знает, может, мои товарищи по каторге тоже приедут туда, когда освободятся..."
Когда Али снял шапку, чтобы вытереть пот, Айза вдруг осеклась, будто проглотила язык. Ее глаза широко раскрылись и уставились на Али. Она медленно поднялась, подошла к нему и мягко прикоснулась к длинному красному шраму на его лбу.