Я перевела взгляд на экран, на котором вспыхивали искры из аниме и раздавалась музыка. Группа школьниц-волшебниц в юбках всех цветов радуги занимали сложные стойки и прижимали к лицам ладони с символом мира, как и Томо. Они ударяли по монстрам особой силой, делали сальто и кружили рядом с телевышкой Токио Скайтри на невероятно высоких каблуках.
Я закатила глаза.
— Как можно в таком сражаться? Почему у них не сломаны ноги?
Главная девушка приблизилась, склонив голову и занимая боевую стойку.
— Юрусэнаи йо! — взвизгнула она, и Томо обрадовался.
Одна из девушек ударила по лицу монстра офуда, листком бумаги, что изгонял зло. Погодите-ка.
— Так и в реальности сработает?
— Вряд ли я выгляжу прекрасно на высоких каблуках и в мини-юбке, — сказал Томо. — Тебя в такое нарядить еще можно.
Я снова стукнула его по колену.
— Я про офуда. Это ведь из синто? Он не может остановить ками?
Он нахмурился.
— Вряд ли. В них сила ками, свитком их не прогнать. Они против демонов. Это как усиленная версия омамори, что я тебе дал.
Я вытащила телефон и посмотрела на мягкий желтый мешочек, который Томо с риском добыл в храме, что дать мне. На талисмане было написано «Яку-йоке мамору» розовыми вышитыми кандзи. «Защита от зла».
Когда Томо в прошлый раз пошел со мной в храм, он упал, окруженный лужей чернил, на него напала некая защитная система от ками, чтобы защитить священное место. «Я — зло, — сказал он тогда мне. — Демон, таящийся в тени». Но я в это не верила даже сейчас, узнав, что он — наследник Тсукиёми. Он ведь был и наследником Аматэрасу, верно? Разве она не защищала Японию? Звякнул колокольчик, я сунула телефон в карман.
— Помнится, омамори толком не сработал, — сказал Томо.
Я прикусила губу и ничего не сказала. Сработал. Омамори выпал из кармана и звякнул, когда Джун поцеловал меня в своей школе. Он вернул мне власть над собой, защитил от ужасной ошибки. Я все еще не была уверена в чувствах Джуна, он мог использовать меня, чтобы добраться до Томо. Но это уже не имело значения, я чуть не потеряла Томо. Жар окатил мою шею, я отогнала чувство вины.
— Должны быть еще варианты, — сказала я, пытаясь вернуться к теме.
Томо закрыл глаза.
— А если нарисовать Тсукиёми и порвать его рисунок?
Я уставилась на него. Он сошел с ума.
— Ты же шутишь? Я чуть не умерла, когда порвался рисунок Аматэрасу. В этот раз погибнуть можешь ты.
Он нахмурился.
— Нет способа навсегда остановить ками. Я теряю контроль, порой удается вырваться, но… я не вижу связи. Может, мне нужно поселиться под тории и лежать там без сознания.
Я застонала и принялась черкать лист. Мы никогда так не найдем выход.
Томо оставил пульт на столе и сел ровно, коснувшись ладонями моих плеч.
— Эй, — сказал он, — не волнуйся так. Мы точно что-нибудь придумаем, — он прижал меня к себе, повернув так, чтобы моя спина прижималась к его груди. Я наслаждалась его теплом, запахом мисо и ванили, стуком его сердца рядом с моим плечом.
Листок соскользнул с коленей, упав на пол, краем залетев под диван. Лепесток вишни закружился на его поверхности, и Томо застыл, затаив дыхание.
— Он двигался?
Я села, а он схватил листок. Он нахмурился, цветок дрожал на наших глазах, он оторвался и полетел с ветки вниз.
— Кэти, — с тревогой сказал он.
— Знаю, — отозвалась я. — После того, как ожил твой рисунок Аматэрасу, стали происходить подобные вещи. Но мои рисунки не покидают страницу. Они безвредны.
— Да, но это… — он провел рукой по медным волосам. — Кэти, я не хочу тебе такой судьбы.
— Может, это прекратится, — соврала я. — Это не проблема. Беспокоиться нужно о тебе. И о том, что будет завтра.
Он уронил листок и откинулся на спинку дивана. Я устроилась на его коленях, плечо оказалось у его ключиц, а носом я уткнулась в его шею. Он заговорил, и по моей коже пронеслась дрожь.
— Завтра, — повторил он. — Ты уже говорила с тетей?
Я кивнула, задев подбородком его теплую кожу.
— Они хотят, чтобы она тоже пришла.
В тот день, когда раскрылась связь Томо с Тсукиёми, на досках в школе появились ужасающие надписи чернилами, слова вроде «Она должна умереть», «Сын демона». Чернила полились из рукомойников в раздевалке мальчиков в спортзале. Директор решил, что в этом беспорядке виноват Томо из-за его реакции. Да, чернила были из-за него, но не он заставлял их так себя вести. Он был в ужасе, как и все мы, увидев это. Директор Йошинома назначил на завтра встречу с Томо и его отцом, мы с тетей Дианой тоже были приглашены, ведь я была с Томо в раздевалке, придумала глупую отговорку, что Томо подставили. Томо сказал, что меня выдали глаза. «Они всегда серьезные», — сказал он, от чего у меня сжалось сердце.