Девушка всхлипнула, черные слезы потекли по ее щекам. Слезы из чернил. Я протянула руку к ней.
— Кэти! — раздался голос. Я подскочила, испугавшись, что меня узнали в этом странном мире. Я хотела проснуться. Я ущипнула себя за руку и потянула за кожу. Не хотелось больше ничего знать. — Кэти, — снова сказал голос, и туман теней отступил.
Это был Джун, он стоял на одном колене, облаченный в сломанную броню, лицо его покрывали струи чернил. Он был в шлеме с золотыми рогами, но один из них был сломан, оставив зазубренный край, осколок лежал на песке и траве у его ног.
Нет, на песке был не рог. Он был другой формы и слишком… острым.
Там был меч, лезвие его было покрыто тьмой.
Моя кровь заледенела. Мир почернел.
— Кэти, — тихо сказал Джун. — Гомэн.
Прости.
Нет. Этого не может быть.
— Абунаи, — предупредил Джун. — Смотри, — я услышала, как песок шуршит под лапами. Я взглянула на четыре пары сверкающих глаз, четыре рта, полных острых зубов. Инугами приблизились, пока я не смотрела на них. Они нашли нас. Они рычали и прижимались к земле, готовясь напасть и уничтожить всех нас.
Я дотронулась до Томо, проведя рукой по его медным волосам, чернила прилипали к моим пальцам.
Таким был конец всего. Я закрыла глаза, не желая больше ничего видеть.
Инугами набросились.
* * *
Я закричала во тьме комнаты, не понимая, где я, едва слыша, как дверь ударяется о стену, и Диана появляется рядом, обнимая меня.
— Все хорошо, милая, все хорошо, — приговаривала она, и крики превратились во всхлипы. Руки горели, я все еще чувствовала, как клыки волка впиваются в мою плоть, разрывают на клочки. — Это только сон, — сказала она, гладя меня по волосам, я пыталась успокоиться. — Это не по-настоящему.
Но этот сон казался невероятно реальным. Такими были кошмары Ками? Томо так страдал каждую ночь?
Я судорожно глотала воздух, пытаясь сосредоточиться на Диане, чтобы комната перестала кружиться.
— Ты меня слышишь, Кэти? Ты в безопасности. Ты в порядке.
Я кивнула, желая, чтобы так все и было. Сердце причиняло боль, колотясь в груди. Глаза привыкли к темноте комнаты, но Диана включила лампу, прогоняя серый берег на задворки моего сознания.
— Спасибо, — сказала я, по щекам текли слезы.
Диана нахмурилась, поджав губы, волосы ее были спутанными.
— Тебе снилась мама?
Я покачала головой.
— Не хочу об этом говорить, — я хотела все забыть. Шелест волн, впивающийся в колени песок. Запах инугами, вонзившего зубы в плоть…
— Это все, наверное, стресс из-за того происшествия в школе. Отстранить без доказательств! — она покачала головой. — Им просто нужно было кого-то обвинить.
Я слабо улыбнулась. Было бы все так просто. Диана всегда была на моей стороне, что бы ни случилось. Я была так рада, что она была рядом.
— Тебе может показаться, что я сделала неправильный выбор, но он не такой, — сказала я. — Он совсем не такой.
— Тогда тебе стоит привести его сюда, чтобы я сама оценила, ладно?
Я крепко обняла ее, она резко выдохнула. Я напугала ее.
— Ты можешь остаться дома, если хочешь, — сказал она. — После такого в школу идти сложно.
— Все хорошо. Я, похоже, проснулась, — я не хотела возвращаться в тот сон, в тот мир, утонувший в слезах ками.
Диана погладила меня по голове и кивнула.
— Я займусь завтраком, — сказала она. — Приходи, когда будешь готова.
Она закрыла дверь, и я свесила ноги с кровати, касаясь ими холодного пола.
Сон казался таким настоящим.
«Зеркало видело это», — сказала Аматэрасу. Она хотела сказать, что это в любом случае произойдет?
Тот древний меч, что лежал рядом с Джуном в траве, был покрыт чернилами. Мог ли Джун… убить Томо?
Он убил Ханчи?
Я прошла по холодному полу и выдвинула ящик шкафа, доставая черные гольфы и бросая их на кровать.
Я не хотела, чтобы чернила управляли моей жизнью. Я хотела, чтобы мы могли делать выбор сами. Но был ли у нас выбор? Томо уже говорил, что у него этого шанса не было.
И все равно это был лишь сон. Страшный, но не более.
Я схватила синюю юбку и со стуком задвинула ящик.
Я медлила, сон все еще ярко вспыхивал в голове.
Аматэрасу сказала, что Тсукиёми давно умер. Значит, есть способ его остановить. Его уже останавливали.
Я посмотрела на пальцы, вспоминая липкие чернила, что цеплялись ко мне с волос Томо, что вытекали из его безжизненного тела…