Томо смотрел на пол и думал.
— Кэти… помнишь, что случилось со мной, когда во мне первый раз проснулись чернила?
Танака рассказывал мне, когда я только перешла в Сунтабу. Я кивнула.
— Ты нарисовал кандзи «меч» для клуба каллиграфии, — сказала я. — И линия сорвалась со страницы и порезала твое запястье.
— Думаю, это был Кусанаги, — сказал он. — Чернила всегда хотели этого, с первого рисунка. Они всегда хотели напасть на кровь Тсукиёми во мне. Потому в кошмарах мне шептали, что я был убийцей, что я был демоном. Они говорили это не мне, Кэти. Они говорили это Тсукиёми. Но если я не смогу нарисовать меч, не умерев при этом… — он покачал головой, уткнувшись подбородком в колени.
— Тогда нарисуй Орочи, — я не успела остановить эти слова.
Ишикава шлепнул зонтиком по моей руке.
— Балда.
— Орочи?
Ишикава закатил глаза.
— Ты думаешь, что восьмиглавый змей его не убьет?
— Но меч — один из его восьми хвостов, — сказала я. — Если получить меч оттуда, он не порежет тебя во время рисования.
— И ты все равно забываешь, что это змей. И у него восемь голов. Восемь.
— Сато, хватит, — сказал Томо. — Это имеет смысл. Аматэрасу ведь упоминала Орочи… И я тогда подумал: почему мне так страшно? Откуда этот страх в сердце? Орочи давно погиб. Я должен был знать это, но… Я догадывался, что это будет.
— Ои, маттэ йо, — возмутился Ишикава, вскидывая руки, зонт свисал с его запястья. — Погоди-ка. Ты собираешься нарисовать восьмиглавого монстра из ужасной легенды? — Томо молчал, глаза Ишикавы расширились. — Нет, нет, нет. Это добром не кончится. Ты забыл своего дракона в Шизуоке? Пистолет, что выстрелил в меня? Страшную морду демона и крылья, что появились у тебя, после чего ты упал на улице? Твои силы нестабильны, Юуто. Ты не выживешь, нарисовав Орочи.
Томо медленно поднялся на ноги и вышел из-под крыши на мокрый гравий.
— Ты прав, Сато, — тихо сказал он. — Я нестабилен, потому не смогу нарисовать Орочи.
— Томо? — я подошла к нему, держа в руках зонтик.
Его лицо не дрогнуло.
— Потому я попрошу Такахаши.
Я не сразу смогла сформулировать слова, услышав, что он сказал.
— Что, прости?
— Ты совсем с ума сошел? — спросил Ишикава. — Такахаши не будет рисовать Орочи, меч из которого остановит его.
Но Томо уже шел к выходу из храма, к станции Джингу-Маэ, собираясь домой.
— Он с ума сошел, — сказал мне Ишикава.
— Точно, — я побежала следом.
Томо не ждал моего вопроса.
— Такахаши — единственный известный мне Ками, сил которого хватит на такой рисунок, — сказал он. — Он стабилен, его рисунки покидают страницы. А он должен сойти со страницы.
— Да, но в нашу прошлую встречу он угрожал тебе, — сказала я. — Он не будет тебе помогать, если это не будет выгодно ему. А Кусанаги — средство спасти тебя и остановить его.
— Тогда я дам ему то, что он хочет, — сказал он, словно это было так просто.
— Например?
Он остановился и опустил билет в щель в металлический воротах станции Нагоя. Двери со звонком раскрылись.
— Я еще не знаю. Придумаю по пути, ладно?
— Он не может просто нарисовать меч? — спросила я.
— В этом я ему не доверяю, — сказал Томо. — Он использует его против нас, так? Но Орочи боролся с Сусаноо. Не думаю, что он будет на стороне Такахаши. Надеюсь лишь, что меч от него мы получим раньше него.
— Чистое самоубийство, — вмешался Ишикава. — Ты ведь понимаешь?
Мы добрались до поезда и прислонились к дверям, пока говорили.
Томо пожал плечами.
— Может, Такахаши удастся уговорить нарисовать его в цепях или спящим…
— А если в состоянии опьянения? — предложил Ишикава. Я вскинула брови. — Что? Так Сусаноо победил настоящего Орочи. Напоил его и отрубил головы.
— Мило, — сказала я. — Ты такое можешь?
Томо кивнул.
— Нарисовать Орочи может лишь Такахаши, хоть я и не хочу этого, — двери поезда открылись, мы прошли в него. — Всегда были Аматэрасу, Тсукиёми и Сусаноо. И даже сейчас мы не сможем это закончить без потомка Сусаноо.
— Опасно, — сказал Сатоши.
— Да, — сказал Томо. — Но это единственный возможный выбор.
Я молчала, поезд подъехал к станции, мы пересели в скоростной поезд, идущий в Шизуоку.
Пришло сообщение от Дианы. Я сглотнула панику, надеясь, что она поверила, что я с ночевкой у Юки. Та знала, что меня нужно прикрывать.
В сообщении говорилось: «Уехала в магазины с Канако», — с ее учительницей-подругой. — «Юки может приходить домой, если хочет», — укол вины пронзил мое сердце, но я не могла ничего поделать. Я набрала Юки и прижала телефон к уху. Гудки шли, я услышала голосовую почту. Я закончила вызов.