— Ну вот — не в их правилах: подобный беспорядок терпеть.
— Да я… — с готовностью начал было Мьер, но Эллиор приложил палец к губам, прошептал. — Тихо, тихо — мы еще не знаем, кто это натворил; и в любом случае лучше появиться неожиданно.
Эльф безошибочно определил, что бесполезно сейчас искать в многочисленных комнатах, что надо опускаться вниз. И вот, по ледовому коридору прошли они на нижние уровни; и тут, войдя в восходящую разными злаками залу, даже эльф не смог своего изумления; быстро оглядев это окруженную златистыми стенами, покрытую столь многочисленными всходами залу; он тихо-тихо молвил:
— Да — верно сказал один из нас: если окажется хоббит в бесконечной пустоте; то будет он подобен маленькому зернышку, которое все разрастаться-разрастаться будет, пока не заполнит всю бесконечность в единый и прекрасный сад…
— Вон — у озера лежит кто-то. — молвил Мьер.
— Да, да — я вижу. Но я прислушиваюсь: что-то всколыхнуло черную реку, которая протекает здесь под землей и льдом. Что-то растревожило некую силу…
Они направились к озеру; шли осторожно, ожидая возможного нападения. Нападение действительно произошло, и так неожиданно, что даже Эллиор не успел ничего предпринять. Из зарослей пшеницы, точно из солнечного света, метнулась на него некая фигура, ударила кулачками в грудь, и… даже не покачнула эльфа. А тот осторожно перехватил ее за запястья, и увидел пред собою Веронику. В огромных ее очах блистали слезы. Она вглядывалась в его лицо, и вот с жаром проговорила: «Вы… вы…», после чего — поцеловала его в щеку; и тут же, заплакала, отступила, и вновь бросилась к нему, обняла за плечу; зашептала:
— Что же вы?.. Вы — опоздали… Да — пришли бы вы на день раньше, все бы по иному сложилось.
— А ты…
— Я сама себя назвала Вероникой, хоть и не знаю, что значит это имя. Но Сикус. Это он ударил Хэма, а потом убежал. И где теперь этот несчастный?!
В это время, раздался голос Мьера; он, пока Эллиор обнимался с Вероникой, прошел к озеру, и склонился над лежащим там Хэмом:
— Да ничего страшного. Только лоб разбит, крови много утекло, но опасности для жизни никакой. Даже и сотрясения не будет.
А Хэм лежал, чуть в стороне от того места, где упал сраженный камнем Сикуса. Он лежал на теплой травяной подстилке, и рана на лбу его была промыта, и замотана материей, которую Вероника оторвала от своего платья. Он уже пришел в сознание, только от потери крови был еще слаб. Но, услышавши голос Эллиора, а затем, увидевши склонившегося над ним Мьера, сам приподнялся на локте, и прошептал:
— Друзья, друзья. Вы пришли!.. Я рад, как же я рад… Но сразу хочу сказать, что, ежели вы и поймали Сикуса, то он ни в чем не виновен. Он сам не думал бросать меня в этот камень; и он достоин жалости, а не наказанья. Ведь, душевные его муки много сильнее моей физической боли, тем более, что она уже прошла, а вот он до сих пор страдает, я уверен, что он страдает… Но как же я рад видеть вас, друзья!
Эллиор и Вероника подошли, опустились на землю, рядом с хоббитом, и эльф говорил:
— К сожалению, я не встретил Сикуса. Но, если он бросился, в ужасе, и не разбирая дороги; его могла схватить лесная тьма; он пробежать дальше, но тогда еще хуже — он рано или поздно замерз, так как, там валит очень сильный снегопад, или, что еще хуже — попался к оркам. Конечно, бесполезно жалеть, что я опоздал — однако, какое странное совпадение. После многолетних странствий, опоздал всего только на несколько часов: такое чувствие, что какой-то злой рок нависает над всеми нами…
Тут Хэм нахмурился и тихо добавил:
— …И мы всего лишь пешки, в лапах этого самого рока. Будто, что бы мы ни делали — все идет к какому-то уже предначертанному концу.
В это самое время, Сикус вел пред собой отряд орков. Их уже окружала та непроницаемая мгла, которая недавно пыталась схватить Эллиора. Но орки были этой вековечной ледяной тьме так же чужды, как и светлый эльф. Она давно поглотила бы этих грубых, шумливых созданий; если бы не зловещий, бордовый свет, который развивался и окутывал их всех, от едущей впереди всего отряда, на костяном коне, который был раза в два больше обычного коня; облаченной в черный плащ фигуры — то было то создание, которое недавно допрашивало Сикуса, и которое сами орки называли не иначе, как Хозяин. От сбруи костяного коня тянулись две цепи, на которых вышагивали два огромных (каждый метра в два высотой) волчищи. Они вышагивали по бокам от Сикуса, который также, шел на цепи, скреплявшейся на его шее, и уходившей в черный складки на плаще Хозяина.