К тому же Ян оказался почти таким же, как и все остальные. Ведь не случайно же он обратил внимание на ее грудь? Как бы он ни выпендривался, но в душе он все равно остается мужчиной.
— По твоему мнению, что я делаю, когда позирую фотографу или художнику? — игриво спросила она, не рассчитывая на его ответ. — Ты, наверное, думаешь, что я кручусь перед ними, выпячиваю все свои прелести? А может, ты думаешь, что я занимаюсь с ними чем-то неприличным после того, как вышла перед ними обнаженной?..
— Прекрати, Шей! — воскликнул он, поворачивая ее к себе лицом.
Он сделал решительный жест руками и застыл, глядя ей прямо в глаза. Наступила гробовая тишина. Шей не знала, что ее поразило больше — его гневная реакция на ее слова или то, что он назвал ее по имени. Она стояла перед ним неподвижно, затаив дыхание.
Если бы он не был священником, то она бы нисколько не сомневалась в том, что он проворчал про себя самые грубые ругательства. Ян резко отвернулся и провел рукой по волосам.
— Нет, я так не считаю. Я не думаю ничего плохого ни о тебе, ни о твоей работе, — запротестовал он. — Если ты считаешь меня таким идиотом, то ошибаешься. Это несправедливо с твоей стороны. Шей. — Он снова повернулся к ней и посмотрел в глаза. — Но что же я должен был думать о твоем поведении, когда я увидел тебя в первый раз? Что я должен думать о женщине, которая заглядывает в ванную и пялит глаза на незнакомого мужчину, когда тот стоит перед ней в чем мать родила? И при этом не обнаруживает абсолютно никаких признаков смущения.
— Ты считаешь себя незнакомым мужчиной? Этот вопрос почему-то рассердил его. Его пальцы сжались в кулаки, хотя руки остались неподвижными. Она окинула его оценивающим взглядом с ног до головы:
— Единственное, что удивило меня, это то, что ты напевал старомодную и давно забытую всеми мелодию. Зная теперь твою профессию, я бы сказала, что “Рок столетий” более подходит для тебя, чем “Приятные волнения”.
Шей сняла кухонное полотенце и небрежным жестом поправила несколько прядей волос, спадавших на шею. Тем самым она хотела показать, что его гнев совершенно не волнует ее.
— Когда-то я очень любил группу “Бич Бойз”, — сказал он тоном оправдания. — А также “Битлз”, “Би Джиз” и “Блонди”. А теперь позволь мне сказать, чего я никогда не любил.
— Я не хочу…
— Я никогда не любил тех женщин, которые настолько лишены женственности, что часто берут на себя роль мужчины. Я готов поверить в то, что у тебя прекрасное тело, но ты была права, когда сказала, что твоя профессия не имеет отношения к твоему духовному миру. Да, ты была права. Но, мне кажется, это потому, что у тебя нет никакого духовного мира. Ты напоминаешь мне прекрасную ракушку, в которой ничего нет. Она совершенно пуста. У тебя нет женской души. Ты так увлеченно играешь роль значительной личности, что до сих пор не знаешь, кто ты такая и чего хочешь от этого мира. — Шей чуть не задохнулась от возмущения.
— Пошел ты!.. — выкрикнула она, но вовремя остановилась, вспомнив о его предупреждении. Но охватившая ее злость все же оказалась сильнее защитной реакции страха. — Пошел ты к черту!
После этого она выбежала из кухни, хлопнув дверью. Удар был настолько сильным, что звук разнесся по всему дому. Джон и Селия, которые стояли на веранде, нежно обнявшись, резко отодвинулись друг от друга. На их лицах застыло выражение стыда и вины.
— Боже мой! — воскликнула Шей, выходя из дома. — Ради всего святого, пойдите в свою комнату и перестаньте вести себя как свихнувшиеся влюбленные! Почему бы вам не отправиться спать?
Она надеялась, что обычная вечерняя процедура — принять холодный душ, причесаться и почистить зубы — поможет ей избавиться от тягостного впечатления, которое осталось после разговора с Яном. Она укроется теплым одеялом и быстро уснет, позабыв всю ту чушь, которую он наговорил ей.
Ей не следовало спускаться вниз, не следовало испытывать его терпение и провоцировать его гневную реакцию, а самое главное — ей не следовало чертыхаться в его присутствии. Подумать только, послать к черту священника! Какое ей дело до его мнения? Почему она затеяла этот глупый разговор? Неудивительно, что он так плохо думает о ней.
Она пыталась забыть все те грубые слова, которые он сказал ей, но они продолжали звучать в ее ушах, как водопад, эхом отдаваясь во всех уголках сознания. Но самым невыносимым для нее было то, что слова Яна были правдой. Она это чувствовала и не могла убедить себя в обратном.
Вдруг Шей услышала, что кто-то осторожно открыл и закрыл дверь в соседней спальне.
"Снова он”, — раздраженно подумала Шей. Она несколько раз повторила про себя, что ей совершенно наплевать на все, что он делает, но любопытство оказалось сильнее. Она стала прислушиваться к шорохам в соседней комнате, догадываясь о том, что он готовит постель ко сну. Через некоторое время дом снова погрузился в тишину. Она несколько раз ударила кулаком по подушке, наказывая ее за то, что не может уснуть.
По какому праву какой-то сельский священник лезет к ней в душу да еще пытается указать на ее недостатки? А она? С какой стати она должна выслушивать его нравоучения и принимать так близко к сердцу все его глупые слова? Нет, ее задело не то, что он сказал, а то, что это было похоже на правду. Именно это раздражало ее больше всего.
Она действительно играла эту роль, роль значительной личности. В течение многих лет она ощущала невыносимую пустоту в душе. Шей не могла определить, почему возникла эта пустота, но была почти абсолютно уверена в том, что ее нечем заполнить. Ее тело, красовавшееся на многих картинах и фотографиях, было весьма ценным товаром, но не более того. Фактически оно ей не принадлежало. Ее муж, который, как ей сначала казалось, любил ее, больше всего был озабочен тем, как она выглядит и что она делает, но не тем, что она при этом чувствует и думает.
Энсон Портер был весьма амбициозным молодым человеком и настойчиво добивался успеха, делая карьеру в своем бухгалтерском бизнесе. Его конечной целью было стать полноправным партнером в компании, где он работал. Они познакомились на одной выставке, куда он пришел не потому, что увлекался изобразительным искусством, а потому что один из его боссов оказался щедрым спонсором молодого художника, работавшего над серией портретов обнаженных женщин.
Шей пришла на выставку по приглашению самого художника, и ей сразу же понравился Энсон, тем более что и он проявил к ней немалый интерес после того, как их представили друг другу. Он был весьма любознательным и задавал очень много вопросов, касающихся замысла художественного произведения и технологии его исполнения. Его интересовало даже то, сколько времени она позировала художнику. Поэтому когда после выставки он пригласил ее на чашку кофе, она с радостью приняла его приглашение.
Это было их первое свидание, за которым последовало много, очень много других. Они были счастливы и наслаждались влюбленностью друг в друга. А когда он предложил ей руку и сердце, она была так рада, что бросилась к нему на шею и стала осыпать его страстными поцелуями. Свадьба была поспешной и быстрой, как ураганный ветер. Но вскоре после свадьбы наступили прозаичные будни. Оказалось, что ее муж относится к браку так же, как к своей карьере в бухгалтерской фирме. Он стал навязывать ей свои представления о том, что жена должна быть подчиненным партнером в семейной жизни.
Ей следовало ездить на скромной машине, одеваться в такую же старомодную консервативную одежду, как и другие порядочные жены, скучать на званых обедах и светских раутах, где ее окружали тупые и поверхностные женщины.
— Ты что, с ума сошла? — возмущенно спросил однажды муж, когда она сообщила ему о том, что получила весьма заманчивое предложение.