— Почему бы не дать Адалинде выбор?
— Потому что она — моя жрица. Свой выбор она сделала давным-давно. Как и ты.
Беата вздохнула.
— Она не придет? — неуверенно спросил Питер. — Может, надо было оставить подношение?
— Попробуй.
Питер откашлялся и поклонился.
— Со всем почтением я прошу хозяйку этих земель принять мой скромный дар, откликнуться и выслушать мои слова.
Он вынул из кармана золотое ожерелье и осторожно положил под куст вереска. Замер, глядя на него.
Ожерелье исчезло.
— Говори.
Питер дернулся.
— Ты это слышала?
— Да. Говори скорее, пока Калунна слушает.
Питер глубоко вздохнул и принялся рассказывать о Лавене. Ее красоте и уме, колдовских талантах и пользе, что она принесет культу вересковой богини. Ему явно было неловко говорить в пустоту, но он старался. Беата молча слушала.
— Таким образом, я уверен, что Лавена будет вам очень полезна и счастлива вступить в ваш культ, — Питер вновь закашлялся, — и прошу вас отпустить Адалинду, как мы и договаривались.
Калунна не ответила ему.
— Моя богиня?
— Я откликнулась и выслушала его. На этом все.
Беата закатила глаза. Ну да, формальное подношение, формальный ответ.
— О вересковая богиня, вечно юная и вечно прекрасная, прошу, ответь мне, кто из ведьм сейчас лучше: Лавена или Адалинда? Кто сильнее? — спросила она вслух.
— Адалинда. Лавена.
— Что она имеет ввиду? — тихо спросил Питер.
Беата и сама растерялась, но быстро сообразила.
— Адалинда лучше, но Лавена сильнее. Можно ли заменить одну другой?
— Можно. Но не нужно, — насмешливо ответила Калунна.
— Ты выполнишь свою часть сделки с Питером?
— Выполню.
Вновь повисла тишина. Похоже, Калунна собиралась отвечать формально до самого конца.
— Питер, у тебя есть еще что-нибудь ценное? Если есть, сделай подношение и попроси Калунну поговорить с тобой об Адалинде, Лавене и вашей сделке, — велела Беата.
Тот поспешно оставил под кустом вереска дорогие часы.
Калунна забрала их и раздраженно вздохнула.
— Он не выполнил свою часть сделки. Лавена и Адалинда сейчас равны. А он должен был найти ведьму лучше моей жрицы.
— Но Лавена лучше. Я уверен в этом, — горячо возразил Питер, — она талантливая, умная, красивая и…
— Я это уже слышала. Сейчас они равны.
Беата задумалась.
— А можно как-то изменить это?
— Можно. Но вам обоим это не понравится.
— Почему?
— У Лавены есть один скрытый талант, и она может использовать его, чтобы Кловерфилд пал к моим ногам. Тогда она окажется полезнее Адалинды.
Питер вскинулся.
— Что ей нужно сделать?
— То, что не под силу Адалинде. Адалинда умеет лишь исцелять болезни. Лавена — напускать их на целые города. Летучая мышь отличный фамильяр: она может вытягивать любую заразу из людей, но куда-то же ее нужно сбрасывать? Поэтому вокруг Кловерфилда бушевали эпидемии, а в нем самом — нет. Пусть покажет свой талант и заразит чумой сто человек оттуда. А через три дня исцелит, но так, чтобы никто не умер. Тогда я признаю, что она лучше Адалинды.
Питер побледнел.
— Но как же люди? А если что-то пойдет не так, и кто-то скончается, или зараза распространится по городу? Это же жестоко и совершенно неэтично!
Калунна засмеялась.
— Тогда все останется как есть. И моя Адалинда будет лучше Лавены.
Беата похолодела.
— Моя богиня, ты это серьезно?
— Ты хотела выбор, и я дала вам его. Полная свобода. Делайте что хотите.
— И ты исполнишь обещание?
— Я — богиня. Я всегда исполняю свои обещания. Если Лавена выполнит мое условие, я признаю ее лучшей и отпущу Адалинду на свободу, как ты и хотела.
Беата судорожно соображала. Люди пострадают, но после такого ковен Тринадцати можно будет обвинить в нападении на город. Горожане придут в ярость, и мэр не сможет остаться в стороне. Если скрыть, кто именно напустил болезнь, то Лавена выступит их спасительницей, и ее репутация взлетит до небес. Адалинда будет свободна, Питер счастлив, их будущие дети родятся обычными людьми, Кловерфилд падет к ногам вересковой богини, а Беата узнает и сообщит Джейкобу Салливану, что случилось с его дочерью, после чего культ Калунны окончательно укрепится в городе. Все останутся в выигрыше.
Сто ни в чем неповинных человек заплатят за это ужасом и болью.