— Беата, я люблю тебя. Богиня подарила мне мое счастье, мою судьбу, но я — мерзавец, который не заслужил тебя.
— Ты что, умирать собрался от обычной простуды? — хмыкнула она. — Ты дня через четыре полностью поправишься. Не время оглашать завещание.
Джеральд криво улыбнулся.
— Зато время признаваться в грехах. Я не могу больше держать это в себе. Беата, прости меня. Я… полюбил другую женщину и чуть не изменил тебе с ней.
Беата изумленно уставилась на него.
А затем поняла.
— Речь об Алисе? У вас роман?
— У нас нет романа. Но нас тянет друг к другу со страшной силой. Если бы это хоть было не взаимно, я бы справился с ситуацией, — Джеральд закусил губу, — но когда я был в отпуске, то сорвался и поцеловал ее, а Алиса мне ответила. Мы чуть не занялись любовью, и если бы Чак в этот момент не вошел, то не удержались бы. С тех пор я схожу по ней с ума и боюсь вновь натворить глупостей.
У Беаты что-то сжалось внутри.
— И ты собираешься бросить меня и уйти к ней?
— Нет! Никогда я не уйду от тебя, слышишь, никогда! — Джеральд побледнел и схватил ее за руки. — Я люблю тебя, я ждал тебя тридцать лет и не могу без тебя жить! Одно твое слово — и я перестану с ней видеться! Так наверняка будет лучше! Но… но я впервые понял, о какой свободе ты все время толковала. Нормальная жизнь так отличается от жизни в культе Калунны. В ней нет смертей и опасности, зато есть обычная работа с отдыхом, друзьями, хобби, заботой о детях. Там, в Кловерфилде, я — не охотник вересковой богини и не угрюмый бирюк, а просто Джеральд. Человек, который может нравиться другим людям и жить обычной жизнью. У меня есть друзья, и Алиса тоже мой друг. Я не хочу терять ее. Но глядя на нее, я все время думаю о том, какой была бы моя жизнь, не столкнись я в тот день с демоном и не отними он у меня мою свободу. Мы не расстались бы тогда с Алисой. Может, поженились бы. Я стал бы летчиком или кем угодно в Кловерфилде: я ведь выбрал службу в полиции Хисшира, потому что другой подходящей работы здесь не было, а деревню я покинуть не мог.
Беата молча слушала его исповедь.
Джеральд сглотнул.
— Я не стал бы охотником Калунны. И я внезапно подумал, что так было бы лучше. Моя жизнь была бы проще и приятнее без служения вересковой богине. Теперь я боюсь показываться ей на глаза. Она прочтет мои мысли и накажет за предательство. Служить богине — мой долг и моя судьба, но я чувствую себя преступником, который на время сбежал из тюрьмы, хлебнул вольной жизни, а теперь вынужден вернуться, запереть свою камеру и вышвырнуть ключ в окно. Я не знаю, что мне делать.
Беата вздохнула и погладила его по рукам.
— Мысли — не преступление. За это Калунна никого не карает. А ты всего лишь получил то, чего тебе не хватало раньше. И опьянен открывшимися возможностями. Это нормально. Твоя жизнь была разрушена хисширским демоном и тяжелой службой Калунне. Но ты привык к этому и ничего не замечал, пока не начал сравнивать. Ну и, конечно, Алиса для тебя неотразима: для того и заводят любовниц, чтобы наполнить жизнь радостью и сбежать от осточертевшего быта. Она — та самая женщина-праздник, которую ты ждал. А я — это долг и обязательства. Ко мне ты уже привык, а она манит своей неизведанностью и непокоренностью.
Джеральд вздрогнул.
— Не говори так. Я счастлив каждый раз, как прихожу домой. Потому что знаю: ты там и ждешь меня. За твою любовь я готов был отдать что угодно, а ты полюбила меня просто так. И даже сейчас утешаешь, а не проклинаешь за предательство.
В голове Беаты что-то щелкнуло.
Она вдруг поняла, как ей выпутаться из ловушки, в которую попала, и ее наполнила эйфория.
— О вересковая богиня, прекрасная, вечно юная и мудрая, спасибо тебе! Спасибо, спасибо, спасибо, моя богиня!
— Я тут не причем. Ты сама не заметила, что твой муж нравится другим женщинам, хотя Алиса не больно-то скрывала свои симпатии. Но забавно, что ты так истово молишься мне, благодаря за то, о чем иные женщины рыдают.
— У меня появился шанс сохранить мой брак, а это дорогого стоит. Ты ведь не накажешь Джеральда за его метания?
— Нет. Ты верно заметила, мысли — не преступление. Учитывая, как часто ты позволяешь себе подобное, сравнивая службу мне с цепями, я бы вечно пребывала в ярости, если бы придавала этому значение.