— Ведь это колесо Дракона отнимает главное — ощущение радости жизни. Мне не хочется никакой свистопляски, никаких ловушек. Эти обманчивые прелести жизни… мельтешим, словно бессмертные!
— Сло;ва, лежащего в корне твоего последнего слова, не должно быть в лексиконе! — поправил Джим Ильича. — Покинуть этот мир — это, как сбросить одежду.
— Мельтешим, словно никогда одежды не сбросим, — Ильич исправился. — А ведь можно и святость соблюсти и пользу принести, соблюдая во всём умеренность. И медитировать!
Подозрительный всплеск заставил рулевого колеса Дракона вернуться к авансцене…
* * * * *
- Эй вы! Унесённые островом!
- Эй ты! Замороженный солнцем!
Всё еще в нижнебельевой амуниции и в некоем анабиозе, излазив весь остров в поисках халявного продукта брожения и пугая благочестивых обывателей, Мстислав Цветоед, как кенгуру, вихрем перепрыгнул через костёр, схватил нераспечатанную бутылку и, колесом размахивая руками, попрыгал дальше, снося молодые кедры и ели. Неожиданно очень громко вскрикнув, он рухнул о;земь плашмя.
Ради всеобщего успокоения Феликс Цапл плавно поднялся, сдерживая переполнявшие его скрытые страсти, и отправился за разгадкой судьбы сосуда.
— Бутылка о дерево разбилась! По-видимому, выскользнула из рук! Мстислав, конечно, не пережил такого шока…
Скорая помощь во главе с Елелией, водружённой медикаментами, прибыла к пострадавшему.
— Я бы приятелю твоему на целую ночь доверил и сестру свою, если бы у нее при себе было не больше пятнадцати крон и одной бутылки йода, — намекнул Цаплу Ильич.
— Какой он мне друг-приятель!? Никакого кодекса чести за собой не признаёт: отбивает девушек у своих! Ворует у своих!.. Бельмоус!!!
— Я волнуюсь за него! По-моему, он не дышит! — встревожилась Елелия.
— Я тебя ночью успокою, — Мстислав приходил в себя по частям, предъявив наглядное доказательство своей похоти, и бессмысленно оплодотворяя землю тягучей горько-кислой мужской слюной.
— Бутылка или Елелия? — насел на него Феликс.
— Бутылка…
— Попытайся выпить ещё, хоть немножечко, — никого не подпуская к неприятелю, закипал Феликс Цапл, вливая в Цветоеда водку.
— Выход из тела, — улыбался Мстислав, весь в милых пьяных грёзах засыпая сном “праведника”.
— Сердце стучит? И на том спасибо! — вздыбил волосы Цапл, возвращаясь в круг зарева костра.
* * * * *
Земля, уже было ставшая такой весёлой, насколько позволяли многочисленные шрамы, вновь омрачилась.
Лишь демоны пучин могли знать, сколь исполинское чудовище скрывалось в злорадных волнах водки. Спирт в жилах зверя обратился в лёд.
— Лангуст, исполин, изувер, мустанг, косолюб, однорог, триколор, триплекс, тритон, тиран в небе! — звал зверь Дракона. Помесь огненной гиены и сжатой пружины, враг кошек, чибисов, окапи и всех табунов живых! — сегодня он был в угаре! — Чем больше алкоголя на душу, тем мне приятнее проявлять азарт! Что-то там, — он прикоснулся к груди, — у меня леденеет и… я бодро тибрю недра в Ядрах, трансформируя коллективную энергию человечества в энергию движущего вала твоего колеса, Дракон!
— Это ты, Вертопрах?
* * * * *
— Р-р-р-… Гав-в-в! — простонал Мстислав.
Из-за потери памяти он не мог вспомнить даже своего имени.
— Мстислав… Цветоед…Гав… но…
— Экскрементный итог;! Говорить бесполезно с ним! Это другой субэтнос! Слово не для этого субэтноса: он понимает что-то, как глухой, попавший на конференцию чревовещателей.
— Чу-ва-ки! — наконец-то выстонал Мстислав. — Я был в каком-то лабиринте. Чувствовал себя довольно паршиво. Меня позвал сам дьявол… Он показал мне продукт моей переработки — какой-то экскримент поносный! Сразу я, знаете ли, засомневался: уж очень у него был обычный вид. И он… хвалил меня…
Гав! Гав! С завыванием ощетинился пробегавший мимо пёс.
— Хорошая собачка, — сказал Мстислав, и вдруг на него напал беспричинный смех.
Бородач-охранник обернулся и хмуро смотрел на него, пока тот не угомонился.
— Сильный случай сексуальной тревожности? Фу! Фу! — Не хочу его стимулировать, — весело смеялась Елелия вслед заскулившей собаке.
* * * * *
— А из тебя мог бы получиться прекрасный щенок, — Дракон побольнее ужалил зверя. — И это помесь с гиеной огненной? Шпицель! Я что, тебя ласкаю мало? Меня б кто приласкал так… завыл бы в голос.
Где-то послышался рёв Льва:
— Система звёзды-звёзды?
Дракон сжался, спружинился:
— Проверка на растяжение? Изгиб? — заморгал он, жуя дымы свои в небесах и замлев. — Чего-то крючок распрямился… Рыбёшки сорва;лись… Килограммов по шестьдесят… Тяни, Вертопрах, их на дно за собой! Что трепыхаешь глазами?