- Мы будем деликатны, - улыбнулась ему Алиса. – Ругать слонов? Какое удовольствие? Ни жалоб, ни оправданий… Ловушка душит уже одним названием.
Чело Ильича поблескивало струйками пота, кожа по его голове перекатывалась волнами, а в глазницах пролегли палевые тени усталости. Тем не менее доставленный факт вызвал трение общественного колеса:
- Облегчаться надо!.. Любая работа легка, если на ней не сжигать себя, если снят груз меркантильности... Если знать, что никто у тебя не сворует, — на последнем слове ребята изнурённо вздохнули и покосились на Цветоеда.
Тот выпучил глаза и стал похож на краба с разведенными по сторонам клешнями. В этой позе он и начал свое выступление:
- Люди выбирают зло (хотя и знают, что когда-то явится раскаяние, как наждаком по нерву!), так как это удовольствие, которого мало. Когда отменят денежную обузу, тогда и не останется повода к воровству и другим пережиткам прошлого. Наступит всеобщее мировое блаженство, ибо у каждого человека внутренние потребности будут возникать и развиваться не как нибудь, не стихийно, а в согласованном порядке, по мере нашей способности их немедленно отоварить, -- довёл до закругления идею ленинизма Мстислав. – Вот тогда сплошная шара будет! …кстати – наша главная национальная черта, как юмористы шутят. …Как оказывается, приятная черта (в нетрадициозном смысле если!). Сейчас же слишком много растрачиваем сил на неоправданный труд: чиновничью машину тащим, банки, АВИРы… И приходится вместо того, чтобы лёжа думать о высоком - ходить по ЖЭКам! Ах… берёзка в белом… какое счастье, господа, не заниматься делом!
Его глаза-паучата бегали по Ильичу умильным прытким взором, как будто, торопливо ощупывали будущего борца с цветущим торсом, на котором изваяна гордая вполоборота голова исторического мыслителя.
- Тебя так на космополитизм потянуло, - усмехнулся Изваятельский Мстиславу, - что я уж подумал – как Ленин начнёшь, - загляделся он на мчащиеся к острову, круглогривые, будто кони, облака… воссоединяющиеся в, озарённый тёплым светом, шар.
- Просим не путать Ильича, идейного борца, с упырями, кликунами и другими отпрысками нечистой совести, – гудели ребята набитыми ртами.
- Волевая энергия человечества в вопросе значения денег пока что по дальности действия не превышает тридцати километров… - изогнула тело Алиса наподобие вензеля.
- Ну во первых, я не упырь, - честно заявил Мстислав, - а затравленный окружающей действительностью бесприютный зверёнышь. Возьмите кто-нибудь меня за самый стержень души и я смогу перевернуться как надо – в направлении исторического прогресса! В результате личной вспышки таких как я, может, и должно случиться мировое потрясение (в лучшем смысле слова): когда наш мир повернётся и докажет свою неспособность тягаться с новым человеком в критике чистого разума.
- Да, добиться такой энергетичной мощности волевого попадания, чтобы сдвинуть всё человечество с мертвой точки!.. а не превращаться всем кагалом в винтики и колёсики колыбели Дракона, - размышляла Алиса, кусая губы. – И это можно начинать прямо здесь, сидя на мягких боках мурлыкающего острова… пышным днем в разгаре лета вкушать загадки мироздания, чтобы вскоре заняться покорённой Антарктидой и промышленной обработкой других планет?.. Хотя последнее навряд ли понадобится, если не сопротивляться ведомству, что нам жить даёт…
Снова истово вздохнув, Алиса повернула подбородок в сторону Мстислава, скосоротившегося улыбочкой:
- …Как это?? Ну, ты заколебала!
- Существует ритмическое колебание всех частиц – начиная от вращения Земного Шара и кончая вращением твоих мозговых полушарий, - вежливо ответила она ему. – Тебе остаётся лишь разыскать математический знаменатель этим ритмам и, собрав всю волю в пучок, излучать ее со знанием дела по волне взаимодействия энергий… Если всё компенсировать и регулировать, если голос совести задаёт тональность и манеру – это и есть путь несопротивления тому ведомству, что нам жить даёт…
* * *
Летний день уходил не спеша, вразвалку, поминутно спохватывался, возвращался и начинал сызнова шевелить ребят, обдавая их животворящими лучами.
- А как же те, кто за счёт кого-то кормятся? Один в поле не трактор… -- задумчиво смотрел Янатьян на братков Ильича.
Эти нескромные статисты мирового спектакля, как всегда, бессильные заполнить пропасть постигших человечество превратностей, видимо, чтобы несколько сдобрить пикантность положения в которое попали, шумно развлекались на берегу.
Они выпускали в центр круга, нарисованного на песке, ящериц, давая им клички, и без тренировок, под разнузданное улюлюканье устраивали гонки (на интерес).