— Пить! — донёсся скребущий звук из расщелины в песке, оставленной для носа и рта Енастьена.
— Как в песок всё уходит… — продолжая свою мысль, присела на горку Алиса, заливая воду в рот его.
— Приглашаю всех принять участие в пивной акции “Молодежь против ветра -2008”! — к ним подошла Тарси с недопитой бутылкой шампанского. – От сказачной реки отлила;! - пояснила она, — пока меня в неё полностью не засосало. Открой пошире бак! — наклонилась она над Енастьеном.
Грудь того тяжело вздымалась. Шевельнулся плотно утрамбованный над ним песок, как бы в склонности заботиться о своих удобствах. А движения Енастьена, спрятанные от глаз наблюдателя, при взгляде со стороны создавали впечатление, что результат его потуг намного меньше затраченных усилий. Наконец, песчинки решительно покатились по склонам, полным хороших пожеланий и порывов. И в следующий момент карабкающиеся вверх и увлекающие ступни девушек в зыбь, руки Енастьена выбрались из песка и попытались что-то схватить! Алиса, вскрикнув, отпрянула, выхватив у Тарси шампанское, и рассмеялась…
— Ценой огромного напряжения обессиленный корпус Енастьена собрал все наличные силы на приведение в порядок своих собственных дел, но вновь не овладел целью. Ударные соединения постоянно вовлекают его в свою свистопляску, заставляя его работать больше, а получать за это меньше, — залитая солнцем Алиса сочувственно кивала головой.
Ты обо мне не думай плохо,
Моя жестокая эпоха.
Я от тебя приму твой голод,
Из-за тебя останусь голой…
На всё иду.
На всё согласна.
Я всё отмерю полной мерой.
Но только ты верни мне ясность
И трижды отнятую веру20.
— Да… Ёксель-моксель, мать честная… — поскрипев мозгами, Енастьен резюмировал: — Я согласен. Просто люди, блаженно смирившись с чужой волей, соревнуются — кто дольше протянет, отбывая каждый день упряжку.
— Отдыхай спокойно, Енастьен! Человека все же создал не труд, а отдых. Ведь отдыхать — это не знать отдыха! “На седьмой день творения Господь отдыхал. Он одухотворил всё им созданное. И всё начало быть”, — взвездившись глазами в небесный экран, Алиса лепила следы облаков из песка.
Подошёл к ней художник Котан Вячеслав...
— Какая-то нимфа?
— Да. Голубка Клеотитти — небесная карта Земли, — прозрачная шаль на плечах Алисы поднялась ветром над головой, рассекая воздух, как крылья пёстрой птицы. — Настоящие события развиваются на Небе! — её волосы вихрем поднялись вверх, а руки ваяли из песка устремлённые друг к другу тела…
* * * * *
Звёздный Титан шевелил свои стопы. И, пытаясь их оторвать от Земли, разглядывал следы свои — тосты на ней. Тост левый с видом Джина, выпущенного из бутылки, американским ветром дул на волосы тоста — что справа, пытаясь разглядеть прекрасное лицо с Лиссабоном в носу и Барселоной в ухе. Гибридо-Алшрам с Алтарём гидрошрамом разделял русоволосую голову евразийской Нимфы с африканским телом - Клеотитти. Казалось, что голова прекрасной Нимфы совсем из другого теста и похожа на пёструю гигантскую голубку, хвост которой простирался аж до самой Камчатки.
Голова же Джина была ледяная — Гренд Ланд; и чуть потеплее крылья — Аляска.
— Бен! — Титан прикрыл своё Око, завидев комету по имени Бен, — только не надо больше жертв.
Хвост пёстрой Нимфы-голубки Евразии на самом Алеутском волоске тянулся к Джина крылу — Аляске, взывая к нему, что есть мочи:
— Я на волоске вишу! Соединись со мной!
Отголосок волны достиг северный остров Гренд Ланд.
— Я поймал волну, — Джин перехватил улыбку нимфы и боднул свой пах взглядом.
— Удар ниже пояса, — простонала Гавана, — прям в аппендицит — ахиллесовой пятой! Больно!
— Сам себя бодаешь? — Нимфа перевела взгляд с Джина паха на его пахтовое место — голову Гренд Ланд. — Как растопить лёд в твоих глазах, твоих висках и иней на твоих ресницах?
- …Моя голова, как и твоя, из разного с телом теста.
- Наши головы из общего теста! – ответила Джину Нимфа.
Шёпот волн ласкал и теребил его. Джин, потрясённый таким вниманием, обескуражено отбрасывал хвосты, как вагончики, удлиняя свой поезд и стремясь к Голубке Клеотитти. Две ноги же его пересеклись в Берцовом треугольнике и, заперпендикулярившись, увязли.
— Я тоже не могу перемещаться по параллелям одна, — шептала Нимфа — пёстрая Голубка Клеотитти, Джину. — Живот мой трётся о спину! Саудов-Ав-гав! Я — сиамский близнец нежизнеспособный без Клина. Аппендицит — нас всех общее место. Если мы разойдёмся в разные стороны — полюса и без наших порывов соединятся! Но покорёжится всё глобально! И достоинства ты не достоин, если допустишь такое, — её грудь напряглась Тене Рифами, ловя контакт.