- Что ж… Часы отстают где-то на; три часа. Видать, мы от курса отбились?!
- Ваши три века — для нас три часа. Радуйтесь — вы ускорились!.. Три часа потеряли — три века нашли! — Солнце в зените смеялось.
С неба упали еще и штаны… Дождь подмочил их… Дальше…
Зверь, напоминавший молодого праведника после омовения, отстегнул своё третье веко:
— Ну и попал я… Мой брат во плоти?.. Хоть и не звёздный?..
— Эй! Помогите мне, пацаны! — держась за свой пах, крикнул Мстислав, камнем сорвавшийся с дуба. — “Штука” моя улетела за Геллой: юркнула вслед за юристом. Зря своровал… но и она будет пакостно ею там… подтираться… Я подорвался какой-то волной — Гелла меня затянула! Но вот, лопатка с плеча сорвалась, устремившись с часами на землю. Я — следом! Третий глаз мой открылся… о, ужас! — от тьмы: увидел себя — дьяволёнком! Острые крылья тату на груди, будто, вспорхнули… Я упал на лопатку!
С дуба свалился и Бестемьян…
— Слышал я звуки небес — так всё ясно! Расширенье сознанья на миг ощутил.… Вот блаженство! Безвременье! Чувство пространства! Астральный цвет красок! И… ужас от тьмы: этот мир вдруг исчез… Нереальный он, что ли? Я смотрел с высоты — фантомы одни! А тот новый мир — ярок! Цвета все другие! Звуки неба волнуют! Возбужденья экстаз! Как в окно посмотрел и увидел что надо! Теперь заземляюсь, обратно свалясь. - он стоял, окутанный в плащ из всеобъемлющей густой сети мельчайших переплетений. На плаще было м ного дыр, проплешин, и он болтался плетями и клочками. - Аж шкура горит! Здесь так скучно, обман всё; всё дико, уныло! Не волнуют и песни… в границах ума. Но жульё ненавижу теперь ещё больше. Ведь подлость (любая) - бизнес на душе! …Время – деньги для них, деньги – спорт… чёрт! Соревноваться с жульём?.. или бороться??
- ... По-другому бороться – научно! - включился Юст.
- Микрочипы?
- А как же ещё обрубить чёрные куски наносного, искусственного?
- Микрочипы – против искусственного??;
- Клин клином вышибают. По цар@пине каждому, и вперёд!
- Предоставьте это мне, – выдан был текст бегущей в небе строки. – Кошка.
* * * * *
— Вандел нашим сетям! Вандел колесу! — завыл Дракон на вассалов. — Сеть из царапин наш руль накрывает! А наши – те сети, что липкой бессмыслецей опутывают человеческую жизнь, сами превращаются в бессмыслицу! Крест можно ставить на власти! Иксы;, переплетённые на наших руках, решить хотят как-то иначе… В крест наука сгибает наш руль. Что делать теперь, клин, лаять?
“Лай-ла-ла-ты-Лал-ла!..” — радиолаем приветливо заливался пароход.
“Липким сетям вокруг — вандел! Чир-кар-чик-чирик!” — щебетало вокруг.
Обогнав группу велосипедистов и легко оторвавшись от них далеко вперёд, изобретатель новой конструкции велосипеда помахал рукой удивлённым наблюдателям: крутил педали он в обратную сторону.
- От обратного крутит? Ну, что? Так удобней? Руль отпускаю: полный вандел! — усмирился Дракон, сбросив сети с плеча. — Лабиринт мой растаял! Впереди небеса!
* * * * *
Как звёзды, усеивающие чернильное ночное небо, поднялись блестящие белые кончики на фоне тёмно-лилового меха Бразины, пересекшей кошачий след. “Трепещи! Трепещи! — пролаяла она, хоть как-то и не совершенно равнодушно, но без той злобы, что прежде переполняла ее …когда увидела прут в чьих-то руках, прогоняющий ее от греха подальше. — Как может противостоять мощному, всераздирающему духу зла веточка- лиственница? Или, может быть, то создание — с выпускными когтями — устоит против него? И удостоится царства небесного?” — Бразина показала язык.
Огромная голубая кошка распускала свои крылья всякий раз, когда ей надо было быстро бежать, таким образом, наращивая скорость. На этот раз она даже воспарила над поверхностью земли, как птица (к большому неудовольствию суки) и скрылась в тумане.
* * *
Тарси, изогнувшись на траве, почесала ногой бок собаки. И та упала на месте, подставив её ноге живот.
Уже не кажущийся ослабевшим, пёс стремительно обошёл их и, как заправский футболист, сделав резкий выпад влево и мощно повернув вправо, бросился на осанисто умывающегося уже в десятый раз Мурмолиона.
— Страшимир, фу!
Пёс покаянно заскулил: “Обряд омовения очистит нас. Не казнями, а прощением надо примирять иные души! О, как приятно прощать! — сердце его трепетало от радости. — Покончено со старыми жестокими временами! Покончено с кровопролитием!”
Мурмолион перекувыркнулся и шлёпнул Страшимира по морде. Тот чуть не упал в обморок. А когда добродушный кот, в глазах которого отсвечивало само небо, осознав всю высоту милосердия пса, стал тереться о него и играть с его, словно палкой бьющим, хвостом, “оптика” у собаки съехала на нос, а сбитый мокрый холодный “прицел” согревающе заискрился дружбой.