У самого изголовья кровати на прикроватном столике в небольшом подсвечнике стояла свеча, разливающаяся мягким светом.
Мистер Гильдебранд лежал в кровати, укрытый теплым пуховым одеялом. Лоб выглядел влажным и блестел от выступившего пота, губы были плотно сомкнуты.
Подойдя чуть ближе к больному, Линнет поднесла свечу, взятую со столика, к лицу и увидела струйку алой крови, запекшейся в уголке рта.
Увидев достаточно, она дернула шнур и через секунду на пороге комнаты стояла мисс Присц, которая пришла не одна.
Служанка привела седовласого доктора Эшмора, немолодого и опытного терапевта. Работал он и жил попеременно в Лондоне и в Уэймуте.
- Вы Линнет Вэннервилль, - почти шепотом спросил доктор, строго посмотрев на нее поверх очков.
- Да, я дочь хозяина поместья, мисс Вэннервилль, - робко проговорила Линнет и посмотрела на больного.
- Могли бы вы меня оставить наедине с моим пациентом?
- О, да, разумеется, - спохватившись, ответила Линнет, - я удалюсь сейчас же. Дам вам возможность осмотреть больного.
Доктор смерил ее взглядом, полным благодарности и принялся доставать из своего медицинского чемодана инструменты. Линнет вышла из комнаты и последним, что увидела, как доктор Эшмор расстегивал рубашку с мистера Гильдебранда, обнажив грудь.
Почти через час, длившийся для Линнет почти целую вечность, из спальни мистера Гильдебранда наконец вышел невеселый доктор, на груди которого висел фонендоскоп. Удрученно вздохнув, он подошел к бледной Линнет, которая сидела у самой двери и с тревогой взирала на доктора.
- Мои прогнозы малоутешительны, мисс. Боюсь, что моя помощь ему не потребуется.
- О чем вы говорите, доктор?
- Ваш дядя очень серьезно болен, его заболевание прогрессирует и ни одно лекарство не сможет поднять его на ноги.
- Бог мой, - покачнулась Линнет, едва сохраняя равновесие, - чем он болен? Неужели он умрет?
- Мисс, я не могу дать вам радужный прогноз. Не берусь даже это делать, потому что подобное заболевание не поддается никакому адекватному лечению. Чахотка сжирает человеческие жизни, и ваш дядя, к сожалению, не стал исключением. Он болен туберкулезом, который ухудшается с каждым днем. Его кровохарканье подтверждает мое предположение о том, что форма заболевания открытая и больной находится в стадии распада легочной ткани. Ему осталось жить чуть больше месяца...
Линнет закрыла глаза и если бы не доктор, упала бы в обморок. Но так и произошло.
Потеряв сознание, она была подхвачена на руки доктором Эшмором и тот без промедления отнес ее в ближайшую гостевую комнату, аккуратно опустив на кровать.
Дав ей понюхать нашатырного спирта из колбочки, которую он вытащил из чемодана, доктор привел обмякшую Линнет в чувство.
- Доктор, - со слезами, задыхаясь, обратилась она, - вы уверены, что его заболевание именно чахотка?
Доктор Эшмор кивнул и добавил, сочувствующе посмотрев на Линнет.
- Вы не должны отчаиваться, мисс Вэннервилль, слезами горю не поможешь. Если вы желаете скрасить последние недели жизни вашего родственника, вам необходимо не отходить от него ни на минуту.
- Конечно, конечно, доктор. Я займусь этим, лишь бы помочь ему. Есть ли у мистера Гильдебранда хоть единственный шанс на жизнь?
- У всех есть шанс на жизнь, мисс. Попытаюсь помочь вашему дяде. Я выпишу ему несколько рецептов на микстуры на основе хломофтамина из Лондона. В своей практике я ни разу еще не использовал этот препарат, не доводилось это делать. Но кто знает, быть может, этот препарат окажется эффективным лекарством. Как мне известно, хломофтамин известен своими свойствами в Восточной Европе...
- Не волнуйтесь, все ваши затраты на лечение моего дяди будут оплачены сполна моим отцом.
Доктор кивнул и посоветовал Линнет ложиться спать. Сам же он поспешил из поместья, ведь на дворе начиналась ночь, а доктор Эшмор не любил посещать пациентов в поздние часы.
Когда диск желтой луны появился в чернильном небе над Уэймутом, удрученная и уставшая от множественных неприятностей Линни мирно уже спала.
В тихом и бесхлопотном спокойствии протекли три дня, которые Линнет всецело посвятила мистеру Гильдебранду, состояние которого заметно улучшилось и кровохарканье временно приостановилось. Девушка не отходила от больного ни на минуту, лишь ночью, едва выкрадывался свободный час, она уходила в свою спальню и засыпала поверхностным сном, очень чутким сном и поэтому сразу просыпалась, когда сквозь сон слышала, что мистер Гильдебранд начинал кашлять.