Подземные точки прекратились. Нависла тяжкая тишина.
Клыкастый рот Икария приоткрылся в слабейшей из улыбок, как будто он радовался приветствию земли; с такого отдаления Странник не смог разобрать, была ли улыбка ребяческой (как ему казалось), иронической или же горькой. Он подавил побуждение пройти ближе, чтобы найти ответ на этот вопрос; он напомнил себе, что внимание Икария ему не нужно. Не сегодня, ни впоследствии.
«Томад Сенгар, то, что вскоре предстоит твоему сыну…
Неудивительно, что грядущее казалось темным, погруженным в мальстрим хаоса. Они привезли Икария… в средоточие моей силы…»
Было ясно, что среди летерийской делегации и толпы зевак никто не увидел особой связи между первым шагом Икария по твердой земле и пронесшимся по Летерасу малым землетрясением. А ведь содрогания почвы почти несвойственны этому региону!
Ужас продолжал царить среди птиц, зверье завывало и ревело на все манеры – а вот жители города, насколько мог видеть Странник, уже успокаивались. Смертные глупцы так спешат забыть о тревоге.
Вода в реке постепенно обретала прежний вид, чайки садились на волны; все большее число кораблей направлялось к гавани. Но где-то в глубине города обрушилось здание – наверное, дом почтенного возраста с подточенными водой фундаментами, прогнившими сваями, выкрошившимся строительным раствором.
Там могут быть человеческие жертвы – первые, но явно не последние жертвы Икария.
А он улыбается.
Выбранившись, Таралек Виид поглядел на Яни Товис. – Неспокойные земли. Бёрн тут плохо спится.
Атрипреда пожала плечами, пряча тревогу. – На севере отсюда, вдоль Косых гор, земля трясется часто. То же самое можно сказать о северной стороне гор на далеком юге, у Моря Драконов.
В темноте капюшона она различила блеск зубов. – Но не в Летерасе, верно?
– Никогда о подобном не слышала. Но это ни о чем не говорит. Этот город не мой дом. Я рождена не здесь. И росла не здесь.
таралек подошел ближе, отворотив лицо от Икария (тот слушал дворцовых стражей, дававших ему указания о надлежащем поведении). – Глупая, – зашипел он. – Плоть Бёрн отпрянула, Полутьма. Отпрянула – от него.
Женщина фыркнула.
Гралиец склонил голову набок. Она ощутила его негодование. – И что теперь? – спросил он.
– Теперь? Ничего особенного. Существуют надежные резиденции для тебя и твоего чемпиона. Когда Император назначит день сражения? Это решать ему. Иногда он нетерпелив и схватка происходит тут же. В другой раз он может ждать неделями. Я скажу тебе, что именно будет начато прямо сейчас.
– Что же?
– Сооружение погребальной урны для Икария. На кладбище, где покоятся все чемпионы, с которыми встретился Рулад.
– Даже это место не выживет, – пробормотал Виид.
Гралиец оглянулся на Икария. Он ощущал боль в желудке. Не хотелось и думать о грядущих разрушениях. Один раз он уже видел… «Бёрн, даже в вечном сне ты чуешь саднящую рану, которая есть Икарий – но никто из этих людей не понимает, не готов. Их руки не запачканы землей, связь потеряна – но смотри, они зовут дикарем меня».
– Икарий, друг мой…
– Ты не ощущаешь, Таралек Виид? – В нелюдских глазах блеснуло предвкушение. – Место… я был здесь раньше. Не в городе. В те времена город еще не основали. Я уже стоял на этой земле…
– И она помнит, – прорычал Виид.
– Да, но не так, как ты подумал. Здесь меня ожидают истины. Истины. Никогда я не был к ним ближе, чем сегодня. Теперь понятно, почему я не отверг тебя.
«Отверг меня? Ты подумывал об этом? Неужели я стоял на самом краю?» – Скоро судьба поприветствует тебя, Икарий. Я уже говорил. Ты не можешь отвергать судьбу, как не можешь отвергать джагутскую кровь в венах.
Гримаса. – Джагуты… да, они были здесь после меня. Скорее за мной. Шли по следу. Давным-давно и теперь снова…
– Снова?
– Омтозе Феллак… Таралек Виид, у этого города ледяное сердце. Что за наглая подмена!
– Ты уверен? Я не понимаю…
– И я. Пока что. Но пойму. Ни одна тайна не выдержит моего присутствия. Всё изменится.
– Что же изменится?
Икарий улыбнулся, положив руку на рукоять меча, и промолчал.
– Ты предстанешь перед Императором?
– Этого от меня ожидают, Таралек Виид. – Взгляд его просветлел. – Разве я стану огорчать их?
«Духи родные, моя смерть все ближе. Именно этого мы и желали. Почему же я содрогаюсь? Кто украл мое мужество?»