Вернувшись в комнату, я падаю на кровать лицом вниз. Нужно спросить Еву, вернулась ли она домой, и как провела свои выходные. Надеюсь, не так ужасно, как я, каждую минуту обновляя страницу Вильде на Фейсбуке, в надежде, что она не будет писать очередную гадость. Но, как ни странно, она продолжает это делать.
Зато оставшуюся половину последнего выходного дня я провожу с пользой, вытирая свои книги от пыли, пролистывая каждую, прочитав как минимум десяток страниц, вспоминая те времена, когда я была маленькой, и частенько любила закрываться в комнате, углубляясь в чтение. Поэтому, всё это время где-то до семи вечера я провожу за чтением одной из увлекательнейших книг моего детства.
— Нура, ты обедо-ужинать собираешься? — «моим» сарказмом говорит мать через закрытую дверь.
— Неужели, ты второй раз за сегодня решила встать за плиту? — огрызаюсь я. Хотя, мама права. Я не вылезала из комнаты с десяти утра, с тех самых пор, когда мы завтракали с матерью за столом. Оказывается, столько времени уже прошло. После осознания данной ситуации желудок начинает сворачиваться в комок, издавая тошнотворные звуки. Том Сойер летит в угол кровати. Позже дочитаю.
Захватив с собой телефон, я понимаю, что весь день ни разу не заглядывала туда. И это к лучшему. Мне стоит чаще читать книги, иначе скоро начну деградировать. Я читала на летних каникулах, почему же сейчас половая жизнь Вильде вдруг начала волновать меня гораздо больше, чем море непрочитанных книг? И почему меня так заботит мнение окружающих? Ложное мнение. И все эти посты на Фейсбуке — неправда. Или…
Этот внутренний конфликт между Нурой и Нурой продолжается недолго, до того самого момента, как я открываю дверь и выхожу из своей комнаты. Сажусь за стол, а пальцы так и продолжают «вырисовывать» круги на экране заблокированного телефона. Мать ставит прямо у меня под носом тарелку сырного супа. Я удивлённо округляю глаза.
— Мам, что с тобой случилось? — без нотки сарказма говорю я. Меня это действительно начинает пугать. Ещё вчера я мечтала о том, чтобы мама взялась за дело, начала убирать в доме, готовить, и, может, в будущем отец (надежда умирает последней) всё-таки вернётся домой. Но сейчас я в ужасе наблюдаю все эти новые блюда на столе, которые мама никогда в жизни не готовила.
— Решила порыться в старье и нашла кулинарную книгу твоей бабушки, — мама улыбается так искренне, что мне хочется выть от непонимания. Не может человек измениться за каких-то двадцать четыре часа. Это нереально.
— Могу я рассчитывать на завтрак перед школой? — осторожно спрашиваю я.
— А что бы тебе хотелось съесть завтра утром? — спрашивает мама в ответ. Она никогда не задавала таких тёплых материнских вопросов.
— Мам, скажи честно, ты употребляешь?
— Что? — не понимает она.
— Что? — переспрашиваю я. — Ты в жизни не спрашивала, чего бы мне хотелось съесть на завтрак.
— Нура, когда-нибудь я тебе расскажу кое-что. Сейчас неподходящее время. Просто наслаждайся всем этим. Теперь в нашей семье всё будет хорошо.
Мы ужинаем в тишине, я изредка наблюдаю за тем, как мама о чём-то думает, но вслух своими мыслями не делится. А я в глубине души, наверное, не хочу знать, что именно сподвигло мою маму на такие «материнские подвиги». Мои пальцы надавливают клавишу блокировки на телефоне, и первое, что я вижу — причина принять Магнуссона в друзья.
Чёртовы. Интимные. Фото. Вильде. На. Странице. Шистада.
Эта жесть высвечивается у меня в новостях так неожиданно, что ложка с супом падает мне на колени.
— Дерьмо! Прости, мам, — поспешно говорю я, вскакиваю из-за стола и убегаю в ванную.
Разглядывая голую грудь Вильде, и её тошнотворным образом высунутый из рта язык, я не понимаю, зачем? О чём она думала? И как эти фото оказались у Шистада на странице?
Это не просто дерьмо, это настоящий пиздец. Скандал, который уже завтра перерастёт в настоящее пламя, сжирающие всех на своём пути. Директор школы несомненно об этом узнает. Шистада, скорее всего, отстранят, не смотря на то, что его родители очень богаты.
— У тебя всё хорошо, милая? — озабоченно спрашивает мать через дверь.
— Да, мам, я сейчас застираю.
Наплевав на растекающееся жирное пятно на клетчатых штанах, я делаю то, о чём, скорее всего, пожалею.
Принимаю Вильяма Магнуссона в друзья.
Комментарий к Нелепые фото промежностей
Альтруист – это человек, в характере которого присутствует неутолимое желание всем помогать и угождать в ущерб даже своим личным желаниям и потребностям.
Адаптироваться – приспосабливаться, подстраиваться под что-либо.
========== Месть - дело благородное ==========
— Поверить не могу, что наряжалась ради этого урода. Красилась, подчёркивала сиськи топом в обтяжку. Он мне действительно нравился. Но, как? Как такое может нравиться? — мотает головой Ева, сидя рядом со мной на ступенях возле учебного заведения. — Какой же я была дурой.
— Все мы ошибаемся, — вздыхаю я. — Мне жаль Вильде.
Пришлось уговорить Еву посидеть на ступеньках, ведь таким образом у меня будет шанс увидеть Вильде и поговорить с ней, если та вообще придёт сегодня или когда-либо ещё.
— Эта дурёха получила по заслугам. На фига вообще нужно было кидать фото своих сисек… тем более, Шистаду!
— Я думаю, Вильде не отправляла свои фото Крису, — спокойно говорю я, сложив пальцы у подбородка. — Может, Шистад влез в телефон Вильяма. Ну, или Магнуссон скинул эти фото своему другу, чтобы…
— Подрочить? — кривится Ева. — Фи.
В любом случае, какой бы дурой не была Вильде, всего этого она просто не заслужила. Никто не заслужил.
— Привет, — тихо говорит Сана и садится рядом. Я приветливо улыбаюсь, но заметив мрачное лицо Бакуш, моя улыбка стирается с лица за секунду.
— Ты тоже видела фото, — утверждает Ева.
— Это мерзко. Кто мог слить их Шистаду? — спрашивает Сана, судя по направленному в мой адрес взгляду, у меня.
— Вильям, кто же еще? — я пожимаю плечами.
— Вот уроды, — шипит Сана. — Вильде очень расстроена. Она хочет бросить школу.
— Вот только не обижайся, — начинает Ева, — но твоя подружайка — настоящая идиотка. Не сделай она этих фото, они бы не разлетелись по всему Фейсбуку.
В ожидании драки или третьей мировой, я осторожно отсаживаюсь чуть левее, но, к моему удивлению, Сана кивает и спокойно говорит:
— Ты права. Но виноватых всегда двое.
Не могу не согласиться. И Ева тоже. Поэтому, мы утвердительно киваем.
— А чего вы здесь вообще торчите? — спрашивает Бакуш, мельком глядя в свой телефон, видимо, проверяя время.
— Ждём кое-кого, — отвечает моя подруга, поправляя волосы. — Нура, забыла спросить, какого чёрта у тебя в подписчиках делает Магнуссон?
Сана с ужасом разворачивает лицо в мою сторону.
— Сначала я хотела принять его в друзья, чтобы спросить какого чёрта интимные фото Вильде делают на странице Шистада, но затем я передумала и отклонила заявку, — объясняю я.
Буквально через пару минут гробовой тишины и залипания в телефонах, наши маленькие ушки улавливают звук подъезжающей машины. Чёрный Porshe выруливает на стоянку возле школы, и из неё вылезают два парня, оба в чёрных толстовках со знакомой нам всем эмблемой.
— Грёбаные Пенетраторы, — шипит Ева. Тем временем парни идут в нашу сторону, и делают это очень красиво. Кое-что на красных спортивных штанах Вильяма заставляет меня засмеяться вслух. Его имя, написанное белыми буквами на левой штанине, идёт вниз по вертикали. Неужели это из-за того, что я однажды назвала его Вильгельмом на первом курсе? Я ведь думала, мы уже давно проехали. Под левым глазом Шистада красуется фингал, который очень к лицу парню. Так бы и видела Шистада с разукрашенной мордой каждый день, это ведь такое удовольствие. Думаю, я знаю, за что получил Крис. Только вот неясно, от кого именно ему так смачно прилетело.