— Опусти оружие, Чарльз. Ты вырос здесь, в Нью-Йорке. Ты не понимаешь, кто такой Фредо Бонасэра. И что значит его репутация. — Массерия выговаривал каждое слово едва ли не по буквам, будто вся эта речь давалась ему с трудом. — Гарантия, данная Бонасэро Скалой, действительно имеет вес. Мальчик находится под его защитой. Значит, и под моей. История с Винченцо… — Джо Босс тяжело вздохнул, — Будем считать, что она была трагическим недоразумением. Мы все можем ошибаться.
Массерия откровенно лгал, и каждый из присутствующих в кабинете, это понимал. Но его высказывание, его решение, которое он принял под давлением обстоятельств — единственный выход из тупика, в который всех загнал Фредо своим появлением. Это тоже было вполне понятно. И в первую очередь самому Массерии.
Я заметил, как нервно дернулся глаз у Лучано. Чарльз находился в шаге от того, чтобы начать стрельбу, но он был прежде всего прагматиком. Один против всех, включая внезапно воскресшего легенду сицилийской мафии, — это верная смерть. Резко втянув воздух сквозь сцепленные зубы, он убрал «Маузер» обратно в кобуру.
Фредо тоже медленно опустил свой «Кольт», но не спрятал его.
— Джованни говорит правду о вчерашнем дне, — заявил старик, и в его голосе не было места возражениям. — Йель убил полицейского. Мальчики действовали в интересах «семьи», спасая товар. Все остальное — интриги и последствия чьих-то амбиций.
Казалось, дело закрыто. Ситуация исчерпана. Хотя внутри моего естества, в глубине души, все кипело. Это странно, но убийство дядюшки Винни задело меня сильнее, чем должно. Однако я, как и Массерия, понимал, сейчас нужно угомониться. Сделать вид, будто поставлена жирная точка и претензий ни у кого нет. Играть в покорность — на данный момент единственно верная тактиктика.
Я опустил голову, изобразив смирение и даже некоторую скорбь, а затем голосом, полным сожаления, произнёс:
— Если мой дядя действительно был виновен… мне горько и стыдно это слышать. Я приехал искать семью, а не вражду. У меня нет претензий к сеньору Лучано. Он… выполнял свою работу. Я готов отказаться от мести, если это поможет забыть прошлое и доказать мою преданность новой семье.
Мои слова вызвали одобрительный гул со стороны мафиози. Им понравилась эта короткая речь. Ни один из них не знал и не понимал, что я, точно так же, как и Массерия, всего лишь подыгрываю обстоятельствам, подстраиваюсь под них.
На самом деле ни черта я не забуду. Все, что было сказано сейчас, это блеф, главная цель которого — усыпить бдительность, чтобы выиграть время. Чтобы понять, какую игру ведут Массерия и Лучано.
Черт… Это на самом деле странно, но меня прямо выворачивало от мысли, что прилизанный, мерзкий итальянец грохнул дядю Винни. Наверное, сработали инстинкты настоящего Джованни.
Массерия ухватился за мои слова, как за соломинку, способную вытащить всю ситуацию из бурной пучины на берег. Потому что именно сейчас, после моего маленького выступления, он снова мог выглядеть великодушным и мудрым доном.
— Заблуждения молодости и горячая кровь… — он покачал головой, изображая сожаление. — Мы все через это проходили. Ошибки Винченцо не должны падать на твои плечи, Джованни. Семья должна быть едина. Я принимаю тебя. Забудем о прошлом.
В общем-то, это был момент, когда по всем законам жанра нам с Массерией нужно было обняться и заплакать скупыми мужскими слезами. Но… Атмосфера семейной идиллии была нарушена самым беспардонным образом.
Дверь снова распахнулась и на пороге, к всеобщему изумлению, возникли двое охранников. Они тащили, почти волокли за шиворот… Патрика.
Лицо ирландца было землистым от нервного напряжения, в одной руке он с безумной решимостью сжимал пистолет — тот самый, что украл у Томазино, а второй судорожно цеплялся за косяк, пытаясь затормозить свое вынужденное движение. Ну и еще, конечно, я сразу понял, что Патрик на грани. На грани своего перехода в состояние берсерка. Его глаза метали молнии, в них плескалась ярость.
— Дон Массерия!— один из охранников с силой отодрал пальцы Патрика от дверной рамы и легонько толкнул вперед, при этом продолжая держать за шиворот. — Этот ублюдок-ирландец! Пытался вломиться через черный ход! С криками «Джонни, я иду!». Тыкал в нас оружием. Idiota (идиот)… А оно у него даже не заряжено.
В комнате на секунду уже привычно повисла гробовая тишина, но ее тут же разорвал хохот Маранцано.
— О, святой дух! — закатился он, хлопая себя по колену. — Джо, я просто обожаю твою безопасность! Сначала к тебе в кабинет, как на семейный праздник, заходит живая легенда сицилийской мафии. А теперь вот… ковбой из Дублина! Может, позовем еще цирк шапито? Или ты решил окончательно переквалифицироваться в дом терпимости?