…Был ли хоть какой-то смысл в том, что я сделал?
Не знаю. Не сделать этого я все равно не мог.
Сгорело все. Котел взорвался, проводку замкнуло, перекрытия обрушились. В целости остались только чугунные решетки и флюгера.
Вычислить меня было делом техники. Тем не менее никто - никто! - меня ни о чем не спросил. Может быть, потому, что сына художника, нынешнего владельца дома, вот-вот должны были осудить за торговлю наркотиками.
Тем не менее карьера моя закончилась, а сам я оказался здесь. И вот уже много лет живу от укола к уколу. Неужели все дело в том, что когда-то мальчишкой, играя в футбол, я сильно ударился головой о лоб какого-то семиклассника?!
Сразу после очередного укола я знаю, что так оно и было. Мне просто не повезло. Теперь придется долго лечиться.
Но, когда проходит время и надо мной смыкается ночная тишина, я, закрывая глаза, вижу чудовищные цветы, прорастающие сквозь прорехи в обгорелой клеенчатой карте. А неподалеку, в ординаторской, твердым женским голосом бормочет телевизор; я вслушиваюсь в это бормотание, и мне кажется, что в кресле дикторши сидит знакомая старуха, а за спиной у нее покачиваются бархатные черные бутоны.
Я вспоминаю дымящиеся развалины.
Развалины дома с флюгерами.
Мне становится страшно, и одновременно я почти горжусь. Я сделал мало, очень мало, но я хоть что-нибудь сделал. Я не позволил бутонам раскрыться… Это все, что я смог.
Хотя когда-нибудь, я знаю, - а может быть, прямо сейчас, - любовно выращенный кем-то цветок наконец-то размыкает лепестки.