Катарина натянула на ноги покойной чулки, а затем и туфли. Сделать это было нелегко, потому что ноги окоченели, а ей не хотелось их слишком сжимать и делать больно. Но когда она приподняла ноги — они оказались мягкими и пружинящими, как податливый сырой камень, и холодными, и Катарина вдруг поняла, что матери уже нет здесь, как нет больше в этих блестящих розовых туфлях ни рыцаря, ни прудов, ни живой изгороди. И все-таки она чувствовала близость матери в чем-то другом, во всем широком пространстве вокруг себя.
Женщины столпились за спиной Катарины и все разом принялись горячо спорить.
— Мертвой надевать туфли на ноги! — воскликнула преэстриская Лидия. — Это никуда негоже!
Все тараторили, перебивая друг друга, высказывали, что каждая об этом думает. А Хелье, скрестив на груди руки, сказала:
— За границей для мертвых делают специальные тапочки! У нас тоже делали, в буржуазное время.
Однако снимать с покойной туфли никто не стал, и они так и остались на ногах матери, как два розовых распускающихся бутона.