— Ишь, проняло и тебя, значит…
— Слезай, праведник, хватит!
— Кайся — не кайся, все одно — в монахи не примут….
— Братцы, дайте сказать… Душа просит… Боже ж ты мой! Хорошо-то как! А? Обчество, стало быть, народ… Как же не выпить на радостях? Эх!
Логическое завершение речи потонуло в шуме:
— Закрыть винную лавку!
— Штрафовать пьяниц! Забирать у них угодья! — неслись возбужденные женские голоса. Кто-то притащил лестницу, приставил к дверному косяку казенки и повернул вывеску «Винная лавка» задом наперед. Дверь заколотили накрест досками, и черной краской сделали надпись: «Смотри и кайся!»
Покончив с делами, шествие повернуло через мост на окраину провожать крестьян Царевщины и смежных деревень. В Старом Буяне остались только их делегаты.
Глава семнадцатая
Дул ровный и несильный ветер — «луговик», солнце ярко холодило землю. Ненастье, словно отбыв повинность, отбушевав вволю, уступило место вёдру, и все преобразилось: степи, леса, селения стали картинно-опрятными и как бы хвастались издали показной аккуратностью. Осень искусно ставила свои декорации, а за ними… Стоило подъехать к деревне поближе, как тут же всяк убеждался, что это обман, видимость одна.
Уже в Седелкине Евдоким услыхал, что в окрестных селах неладно. В самом Седелкине вчера избили старшину за то, что отказался вернуть крестьянам часть внесенных податей. А податей тех и не счесть зараз. И казенные, и земские, и страховые, и продовольственные, и мирские — волостные и сельские. Разобраться в них нелегко, а платить и подавно. Отколотив волостного старшину, крестьяне прогнали заодно арендатора базара татарина Нурея, и сегодня впервые торговля шла без пошлин. Эти дела Евдокиму нравились, подобные села — благодатная нива для агитации.
Решил потолкаться среди людей, послушать, о чем поговаривают. Проходя через «скотскую половину» базара, он заметил великолепную пару быков, явно барских.
— Из какого имения? — поинтересовался Евдоким у мужиков, сновавших вокруг да около.
— Болтают, из Шабановского.
— Что ж не берет никто? Быки-то племенные, поискать таких!
— Куды уж лучше! Да только опасно… Как бы после не отняли… Стражники ух как лютуют…
— А ты, паря, нешто купить хочешь? На развод?
— Мне они — в самый раз. Скоро вот общество землю разделит, пахать надо, сеять.
— Разделит… Шабановских быков, слышь, уже разделили, да с рук сбыть не могут…
— У нас в Старо-Буянской волости грабежа нет, землей распоряжается народное самоуправление, республика, — объяснял Евдоким. Мужики недоверчиво слушали, переминались с ноги на ногу, подмигивали друг другу.
— Не верите? — удивился Евдоким. — Соберите давайте сход, я всему обществу прочитаю наш «Временный закон» — тогда все поймете.
— Какой те нынче сход? Вишь — базарный день.
Евдоким подумал, что базарный день — не помеха, но раз такое дело, он может заехать сюда еще раз, когда вернется из отдаленных деревень.
— Что ж, — согласились мужики. — Ежели вернешься — послушаем. Отчего не послушать умного человека!
Вечером Евдоким покинул Седелкино. В полях было темно и пусто. На протяжении двадцати верст встретился только один мордвин, который изо всех сил нахлестывал свою тощую конягу.
Подъезжая к Токмалам, ямщик указал кнутом на большое зарево вправо от дороги.
— Зубовское горит.
— Почему Зубовское?
— Больше нечему. Барынин хутор горит, не иначе, — заявил ямщик уверенно.
Проехали еще немного, впереди в темноте зачернели избы. Вдруг громкий окрик:
— Стой! Остановись!
К телеге подбежало восемь мужиков. При слабом свете ущербной луны видно было, что одеты они плохо. Один из них, со строгим умным лицом и почему-то без шапки, спросил:
— Что за люди?
— По делам еду, — ответил Евдоким.
— Не езди по этой дороге, убьют!
— Да что у вас тут? — спросил извозчик.
— Такие дела, что и сказать нельзя… Убийство!
— Где?
— Кругом! Видишь, полыхает? Барыню зубовскую жгут. А с полудня марковский винокуренный завод грабят. Наши поехали тож, да зубовские расставили кордон, никого не пущают.
— Нас-то, чай, пропустят?
— И думать нечего. Лошади у вас справные, подумают — марковские… Долго ли до греха!
По голосу говорящего ямщик понял, что это не шутка, и под предлогом того, что надо дать лошадям отдых, не спешил трогать. Так и стояли у околицы, гадали: ехать или не ехать. Зарево охватило уже полнеба.
— Оружие какое ни есть у вас найдется? — спросил у Евдокима парень с чуть пробивающимися темными волосками на губе и нахмуренным лбом.