— Что там у них, шило в седле — вертятся, как угорелые! — возмутился Чиляк.
— Ученые горьким опытом… — сказал Евдоким.
— Будешь вертеться… — проскрипел Череп. — Возьмет вот такой, как ты, да и бабахнет по башке. Чем черт не шутит!
Но вот вернулись разведчики с другого конца села, и, пришпорив лошадей, все четверо с гиком унеслись прочь.
Прошло еще с четверть часа, и к волостному правлению подкатила тройка станового пристава Студинского. Молодой, с одутловатым нездорового цвета лицом, с маленькими колючими глазами, весь надутый, точно перекормленный, он, не вылезая из коляски, крикнул старикам, стоящим выжидательно у крыльца:
— Ну-ка позовите мне старшину!
Старики молча покосились друг на друга. Ответил горбоносый сухопарый Павлов:
— Здесь старшина, извиняюсь, не водится. Председатель волостного самоуправления — такой есть.
Становой напыжился. Видно, его так и подмывало обложить по привычке дерзкого старика, но он только смерил Павлова с ног до головы жестким взглядом, как бы запоминая. Не иначе, имел какой-то приказ от высшего начальства. Подумал чуть, пожал дородным плечом:
— Ладно, давайте вашего председателя.
Антип увидел в окно станового пристава, вышел на крыльцо в кафтане и без шапки, спросил, что угодно господину начальнику.
— В волость присланы казаки, надо разместить их в училище, — показал он на гору.
— Я сему не хозяин. Ставить на постой — дело старосты. Вон сборная, — кивнул Антип на соседний дом.
— Где староста?
Вперед вышел Казанский.
— Ты слышал, что я сказал?
— Воля ваша, размещайтесь в училище.
— Подойди, любезный, ко мне.
Казанский приблизился.
— Эти повестки губернского судебного следователя по особо важным делам господина Соколова вручи под расписку крестьянам… э-э… — Он заглянул в листки, перебирая их пухлыми пальцами, поросшими светлой шерстью. — Э-э… вручи Князеву, Щибраеву, волостному писарю Милохову и там остальным. Пусть явятся в училище на дознание.
— Извините, господин становой. Без разрешения общества я повестки принять не могу. Затем, для производства дознаний имеется волостная сборная.
— Вон как? Тэ-эк-с… — протянул Студинский. — В таком случае созовите немедленно сход. Господин вице-губернатор желает говорить с домохозяевами. По-хорошему. Только с домохозяевами, — подчеркнул пристав.
Казанский ничего не ответил, подошел к товарищам, стоявшим на крыльце. Посоветовались. Затем староста вернулся к Студинскому, сказал, подчеркивая:
— Для разговора по-хорошему сход домохозяев будет собран.
Становой кивнул, тройка уехала. Тут же ударил колокол, на площадь негусто потянулись крестьяне. Евдоким с его приятелями эсерами оставили свои винтовки дружинникам на баррикаде, сами с револьверами в карманах встали перед крыльцом волостного правления. Они были готовы. Оставалось ждать сигнала: поднятой руки Щибраева или Князева — и тогда…
В конце улицы показалась кавалькада. На передней тройке карих — вице-губернатор, за ним — становой пристав, дальше — исправник с судебным следователем. Позади всех — казачий офицер с полусотней. Остальные казаки свернули на гору к училищу. Сход на площади расступился, пропуская поезд. Вице-губернатор и сопровождающие его чины вышли из экипажей, казаки спешились и, держа коней в поводу, рассредоточились по площади среди толпы. Князев и Щибраев переглянулись. Маневр разгадать было нетрудно: если возникнет стычка, со стороны не смогут стрелять по казакам без риска угодить в своих.
Вице-губернатор поднялся на ступеньки, повернул свое спокойно-невозмутимое лицо к молчаливой толпе, подождал, размышляя. Если бы сход встретил его шумом, возбужденными криками, угрозами или камнями, — это было бы хорошо. Под маркой самозащиты он поступил бы так, как генерал Меллер-Закомельский в Сибири или Дубасов в Москве. Здесь крестьяне стояли спокойно, но в их мрачном безмолвии чувствовалось тупое упорство. Смущало и то, что молодых мужиков и женщин на сходе очень мало: всю площадь занимали степенные белобородые старики и старухи.
Он изучал когда-то историю войн и государств. В числе других прописных истин ему запомнилось, что самым страшным для усмирителей является не отпор, не открытый бой, а организованное пассивное сопротивление. На какие только ухищрения и провокации не приходилось пускаться, чтобы преодолеть его! Это надо помнить всегда, чтоб не попасть впросак. И он спросил несколько удивленно и укоризненно, как отец у нашаливших детей: