Тем временем солдаты приставили пожарные лестницы к окнам, готовясь к штурму. Глаза Антипа потускнели. Повертел в руках ненужный револьвер, спросил с печальной усмешкой дружинников:
— Что, товарищи, осечка?
И сам подумал тоскливо: «Видать, от «романовской гостиницы» мне никак не увернуться…»
Толпившиеся на помосте организаторы митинга куда-то пропали. Князев повздыхал, отвернулся и зашагал неверными ногами к выходу, куда двигались остальные. Стал в очередь за парнем с кудрявым затылком. Тот оглянулся с восхищением на шикарную бороду Антипа, вдруг подмигнул озоровато и затянул дико, во всю глотку:
На него все обернулись. Антип, глядя на веселого парня, подумал: «Вот он, пожалуй, сделает себе республику…» Крутнул задумчиво барабан револьвера раз, другой и швырнул его в угол.
Очередь на выход едва шевелилась.
До порога «народки» Князев добрался часа через полтора. У входа с обеих сторон — плечо к плечу — стояли солдаты. На ступеньках выходящих обыскивали жандармы. Тут же шныряли филеры, заглядывали в лица. Дальше гнали между двумя рядами штыков под толчки и насмешки. Некоторых отпускали, других хватали, избивали и на извозчиках увозили в тюрьму. Когда Князев вышел на площадку лестницы, кто-то схватил его за бороду.
— А тебе чего тут надо, старый сыч?
Усатый солдат — тоже, слава богу, в летах — уставился на него из-под разлатых бровей. Что было отвечать? Стояли нос к носу, таращили один на другого глаза: один мужик в зипуне, другой — в серой шинели. Зипун развел руками, вздохнул.
— Здесь, братец, говорили про землю, а у меня ее нету. Зашел послушать, где она и кому когда дадут. Не помешала бы десятинка-другая, а?
Серая шинель ничего не ответила, только повернулась боком, вытолкала зипун в сторону от жандармов.
В это время Череп-Свиридов затащил Евдокима в одну из боковых комнат, куда набились дружинники.
— Слушай, Дунька, — сказал он, теребя его за пуговицу, — помогай спасать оружие.
— Хм… Помогай! Я не знаю, как свою пукалку спасти!
— Очень просто: надо сделаться санитаром.
— Чего? — посмотрел Евдоким на него свысока.
— Не в натуре, а носилки протащить. Смекаешь?
Евдоким пожал плечами.
— Тебе ничего не стоит, а нашего брата филеры враз накроют и все — прахом. Понял? — спрашивал Череп-Свиридов и, видя, что Евдоким готов согласиться, гукнул через плечо: — Чиляк! Пошли! — Тот появился тут же, как черт из коробочки. — Поди-ка, гавкни наружу, пусть носилки подают. Да шума там побольше подними, дескать, женщина беременная в обморок тюкнулась. Живо!
Чиляк молча исчез, как его и не было. Череп подмигнул стоящим выжидательно под стенами дружинникам и тут же в растопыренные полы его пальто посыпались револьверы. Оружием нагрузили и Евдокима. Потом долго петляли в кромешной тьме за кулисами. Торкнулись в какую-то дверь, похоже — артистическую уборную, — вошли. Там горела свеча. Спиной к двери, опершись руками на туалетный столик, стояла женщина.
— Вот… — сказал Череп-Свиридов, сваливая с грохотом на пол оружие. — Сейчас доставлю все остальное.
— Хорошо. Уходите, — шепотом ответила женщина, не оборачиваясь.
Череп показал на выход. Прикрыли за собой дверь. Шепнул на ухо Евдокиму:
— Ух, черт-девка! Ну-у!.. Нам бы побольше таких, эх!.. — кивнул он куда-то. — Ты, между прочим, стой здесь и к дверям никого не подпускай. Я пошел за носилками.
Евдоким остался в темноте один. Прислонился плечом к неоштукатуренной кирпичной стене, принялся ждать. Помалу глаза привыкли к мраку, и он увидел тоненькую полоску света, расщепляющую дверь. «Кто же она, та «черт-девка», о которой с таким восхищением отозвался скупой на похвалы Череп?» — подумал Евдоким, внезапно охваченный навязчивым любопытством. Прислушался. Кругом тишина, только в зале глухо гудели голоса публики, ожидающей очереди на освобождение. «Заглянуть?» — скосил Евдоким глаза на полоску света, подумал и осторожно приблизился на цыпочках, припал к щелке. Женщина, как и вначале, стояла спиной к двери, лица ее видно не было. Вернее, она не стояла, а нагибалась, поднимала с пола оружие и прятала его на себе. Подол платья забросила на плечи, рубашку приподняла до живота, и было видно, как из-за пояса кружевных панталончиков топорщатся рукоятки револьверов. Выше колен в штанинах, нетуго обтягивающих ноги, тоже выпирали стволы смит-и-вессонов…