— А где еще есть оружейные магазины?
— Не знаю, не знаю, сударь… Помилуйте, зачем вам другие? — возопил приказчик испуганно, но, заметив предостерегающий знак оптового покупателя, успокоился. Щелкнул скороговоркой: — Оборудуем все наилучшим манерцем!
Выйдя из магазина, Евдоким долго поглядывал через плечо, пока не убедился, что проницательный юноша отстал.
Прежде чем повидаться с Анной, Евдоким заскочил к Сашке Трагику, но на квартире его не застал. Кузнецова тоже дома не оказалось, пришлось дожидаться во дворе на лавочке…
А Кузнецов в это время бегал по городу, готовя по поручению комитета важную операцию. Дело в том, что несколько дней назад случилась беда — жандармы накрыли типографию Восточного бюро РСДРП и арестовали четырех работников вместе с хозяйкой квартиры. И это в момент, когда событие следует за событием, когда революция выходит на улицы! Самарский комитет приготовил и набрал листовки «Политический бюллетень», а теперь что? Печатать на гектографе — сущее мучение, к тому ж это было бы равносильно признанию в поражении. Обстановка создалась чрезвычайная. Пока Восточное бюро добудет другой печатный станок, пройдут недели, а то и месяцы. Попытка договориться с эсерами не привела ни к чему. Они не против напечатать в своей подпольной типографии листовки социал-демократов, но не ранее как через месяц.
Так, конечно, не пойдет. Это значило бы, что в момент, когда Россия, точно вулкан, готова к извержению, социал-демократы прекращают агитацию и дают возможность монархистам да черносотенцам наводнять Самарщину своей писаниной.
Члены комитета собрались на экстренное совещание. Долго спорили, и так и этак ломали головы, но выхода не находили. Тогда самый молодой из большевиков — Шура Кузнецов предложил собственный план: несложный, однако весьма рискованный. Воеводин — опытный конспиратор, не любивший, как он выражался, «вспышкопускательства» в практике партии, отнесся к предложению отрицательно.
— От твоей затеи, товарищ Шура, попахивает авантюрой. Случайное совпадение, чепуха какая-нибудь, и операция провалится с треском.
— А если, паче чаяния, и сойдет удачно, один дьявол: участников ее тут же похватает полиция, — поддержал Воеводина Позерн — «Западный». — В Самаре все население на виду, — пояснил он, — опознать и выловить будет по плечу любому филеру.
— Да… Видно, овчинка выделки не стоит, — вздохнул мрачно Арцыбушев.
Кузнецову оставалось лишь пожать плечами, мол, смотрите, вам виднее. Но тут энергично вмешался Михаил Заводской. Он заявил, что в пригородах и на железной дороге есть немало смелых людей, сочувствующих социал-демократам. Полиция их не знает да и вообще вряд ли когда увидит. Если обдумать все тщательно, дело выгорит.
Михаил Заводской сумел убедить комитетчиков. Решили: коль Шура предложил такую акцию, ему и карты в руки. Пусть подбирает малоизвестных в городе надежных людей и — с богом!
Тут и посоветовал ему Коростелев включить в группу Шершнева, а сам передал Антипу Князеву, чтобы Евдоким незамедлительно явился в Самару.
…Довольно долго пришлось дожидаться Евдокиму Кузнецова. Наконец заявился: озабоченный, веселый и голодный.
— Итак, тебе нужен шрифт, — сказал он, выслушав Евдокима.
— Не мне, а крестьянскому революционному кружку, — уточнил тот.
Кузнецов погладил раздумчиво свои никчемные усы и шлепнул Евдокима по плечу.
— Хочешь шрифт — помогай добыть его. Пойдешь со мной. Это поручение комитета. Обстряпаем ночью, тогда…
— Пойти — не штука… Сумею ли я? — выразил сомнение Евдоким.
— Сумеешь. Порох изобретать не придется… Главное, что физия твоя в городе не примелькалась, понял? Значит, заметано. Ну, а теперь — обедать. Подкрепимся перед трудами праведными.
…Под вечер у Аннаевского оврага, где высятся нагромождения бревен от разобранных плотов, Кузнецов познакомил Евдокима с двумя парнягами лет по девятнадцать-двадцать. Оба неуклюжие, длинные, как решетины, выдернутые из прясла. Пожимая руку, один назвался Федосеем, другой — Досифеем. Кто из них Федосей, а кто Досифей, Евдоким так и не запомнил. Присели в тени штабеля у дороги. Кузнецов, наказав ждать остальных товарищей, ушел.
Закатное небо начало замолаживать, наступали сумерки. На востоке появился молодой месяц — разбойничье солнце, — осветил потемневшую полосу берега, и она стала рыхло-серой.
Группа Кузнецова собиралась медленно. Подходили к месту с оглядкой и, убедившись, что нет «хвостов», принимались напевать пароль: «Эй, Самара, качай, воду!» Затем подсаживались к остальным, обменивались вполголоса новостями, терпеливо ожидали. Евдоким не думал о том, что эти минуты могут быть последними минутами на свободе, жалел только, что не смог предупредить Михешку Тулупова. В случае провала долго ему придется ждать на постоялом дворе…