Было решено, что им плевать. Но с женитьбой стоит повременить. Мало ли какие неприятности может принести им эта неожиданная встреча. А вдруг Вероника окажется такой же сумасшедшей как Алекс из «Одержимости» и захочет превратить их жизнь в ад?
Жизнь потекла по-прежнему. Всё те же разговоры и непонимание внешнего мира, всё те же поцелуи и крепкие объятия внутри. В конце концов, кому нужен этот ток?
Эва некоторое время блуждала в лабиринте собственных страхов и сомнений, но постепенно приходила в норму. Она видела, что всё по-старому, что всё хорошо. Она не видела визитку в кармане пиджака Артура, пропущенных звонков и перенесённых встреч. Всё действительно было по-прежнему. За исключением одного: Артура ударило током.
Как-то раз Эва вернулась домой раньше обычного. По закону всех слезливых драм в доме она должна была застать изменщика с поличным. Но дом был пуст. На кухонном столе одиноко валялась визитка с номером и адресом какой-то Вероники (ещё бы группу крови указала, ну).
И Эву ударило током. Не тем, о котором шла речь ранее. Это было предчувствие разбитого сердца. Ноги, естественно, сами понесли её к незнакомому адресу. По закону всех слезливых драм там она должна была застать изменщика с поличным. И она застала. Увидела в окне знакомую фигуру, целующую незнакомую.
А теперь, пожалуй, сменим тон.
Девушка вернулась в дом, где уже ничего не было по-прежнему. Она не могла понять, что чувствует. Ей было больно. Но боль – та ещё абстракция. Она мысленно примерила на себя три роли: 1)свежая вдова, 2)свежий спортсмен, потерявший ногу, 3)свежая девочка, потерявшая любимую собаку. Ни одна эмоция не была похожа на её. Эве казалось странным, что её не душат слёзы, а руки не тянутся к пистолету. Пистолета у неё, конечно, не было, но слёзные железы-то есть. Если рассуждать рационально, то прямо сейчас она стоит на руинах шестилетних отношений. Артур принёс нестандартную любовь в жертву нормальности, но, по сути, это его право. Они знали, что рано или поздно это произойдёт. Что ж…шесть лет – оптимальный срок. Слишком мало для затяжных стенаний и проклятий и слишком много для лёгкого «Ну ты и сволочь, Артур Эймс». Эймс! Он хотел предложить ей разделить свою фамилию! Точно сволочь.
Эва бесцельно бродила по дому и думала о том, что делать дальше. Нет, с Артуром всё понятно: его вещи уже собраны и дожидаются хозяина у двери. Странно: стрелка часов давно перешла порог полночи, но его всё нет. Даже не написал. Он ведь не знает, что она-то как раз всё знает. Ну и почему ведёт себя по-скотски? Точно. Он же сволочь. С ним всё понятно. А что насчёт Эвы? Она не могла понять, как ей стоит себя вести? Наверное, стоит продолжить жить как раньше. Все знакомые всё равно не будут её жалеть. В этом мире у каждого есть своя родственная душа, и их отношения – просто насмешка перед лицом Бога. Это даже не метафора – это цитата из уст матери Эвы. Девушка сможет просто сказать: «Ну… всё произошло так, как вы и говорили. Забудем об этом, выдохнем и продолжим шоу». Один вопрос: почему нет никаких чувств? Что это за боль такая, которую ты не можешь понять? Все эти вопросы привели Эву на чердак, где стояли те самые полупустые ящики. Смотря на странную жидкость внутри, Эва всё думала, думала, думала. Бутылки переливались при свете луны (красиво), а внутри девушки наконец прояснялись все чувства. Эту боль действительно ни с чем нельзя сравнить, потому что ничего похожего она никогда не испытывала. Потерять Артура – всё равно что в один миг оказаться обескровленной. Пасть жертвой в битве с рыжеволосым вампиром. Он был не просто её парнем – он растекался по её венам. А теперь его нет. Эва подняла свой ящик с пойлом, поднесла к раскрытому окну и выбросила его. Яркая метафора конца. Ящик Артура она выбросила тоже. Он не имеет право на эти воспоминания.
Кстати, Артур. Он вообще жив?
К сожалению, да.
Эва ошибалась, когда думала, что он ни о чём не догадывался. Он её видел. И вот уже восемь часов взволнованными шагами мерил дом Вероники. Потом этими же шагами измерил расстояние от её дома до своего. Этими же шагами перешагнул коробки и сумки со своими вещами. Этими же шагами пытался войти в дом. Этими же шагами отпрянул от двери, когда из окна чердака друг за другом со стеклянным визгом вылетели коробки с пойлом. А потом упал на колени. Через несколько минут из-за двери послышались другие, абсолютно разбитые, шаги. Они остановились где-то рядом, а потом уселись на ступеньках крыльца.