Этот разговор разбудил в Наде неясные тревоги. Сейчас она, как никогда, дорожила душевным спокойствием и порядком в доме. Иногда ей казалось, что возле дома уже бродит новая беда. Надя не была суеверна, но предчувствие заставило тревожно биться сердце.
- Что вы скрываете от меня? - спросила Надя, испуганно глядя на тетю Варю.
- Ты веришь своему, наряжаешься ради него, а он… В груди Нади что-то оборвалось, боль железной лапой стиснула сердце.
- Что он? - одними губами спросила она.
- Эх, Наденька! Деток имеешь, пора вроде бы и женщиной быть. Твой-то с артисткой путается.
У Нади расширились глаза, и вся она сразу завяла.
- Вы что?!
- Все судачат об этом. То с директоршей шашни водил, а теперь с певичкой. Он-то, говорят, из Москвы ее привез. - Старушка вздохнула, помолчала. - У меня и раньше не лежала душа к нему. Привыкнет собака за возом бегать, она и за санями бежит.
- Этого не может быть, - тихо промолвила Надя. Лицо ее было бледно, губы подрагивали.
- Ты одна только ничего не знаешь, доверчива больно. Ты и прошлый раз не верила, когда я предупреждала тебя насчет директорши. Что ж, верь ему, наряжайся, угождай, - тетя Варя обиженно поджала губы и, шаркая войлочными туфлями, вышла из комнаты.
Надя прошлась по комнате. «Этого не может быть!» - шептала она. А внутренний голос говорил ей, что тетя Варя права. «Как это мерзко, гадко! - думала Надя. - Зачем же обманывать. Сказал бы открыто, было бы благороднее, чем каждый день лгать и лицемерить».
Надя успела наплакаться вволю, когда в прихожей послышались осторожные шаги. Было около трех ночи. Надя быстро отерла слезы, вошла в гостиную и остановилась у двери в кабинет. Василий шел, не зажигая света. Надя вся дрожала от обиды и негодования. Когда шаги были возле нее, она включила свет. Это испугало Василия, он растерянно, виновато посмотрел на жену, стоявшую у двери. По его испуганному лицу, по виноватой и жалкой улыбке, по глазам Надя поняла все.
- Ты не спишь? Прости. Задержался с товарищами, - сказал он, немного придя в себя.
Надя в упор посмотрела на него с холодным презрением. Этот взгляд насторожил его.
- Ты что? - спросил он.
- Зачем ты лжешь? - спросила она гневно и сама удивилась своему голосу.
- Я лгу? Ты что? Надя!
- Как тебе не стыдно?
Она повернулась и быстро пошла в свою комнату.
- Наденька! - окликнул он.
Она не обернулась. В спальню Надя не пошла, противно было встречаться с ним. Больше всего ей претила его трусость, ложь, неискренность.
Надя то ходила по комнате, то садилась к рабочему столику, то подходила к окну и принималась нервно барабанить пальцами по стеклу. «Что же дальше делать?» - тревожил ее вопрос. Она простила ему все старые проступки, поверила, что он сам осознал свою подлость, а он остался прежним, только научился еще тоньше врать и обманывать. Дальше так продолжаться не может, у нее нет уже сил терпеть эту ложь.
Надя ожидала, что он придет к ней объясниться. Значит, он на второй день по приезде из Москвы был на концерте Светозаровой, а ей лгал, что у него неотложные дела. А может, ничего этого нет, люди болтают небылицы? Как бы ей хотелось, чтобы он сейчас пришел к ней, рассеял ее подозрения, успокоил бы ее мятущуюся душу. Иначе что ж, окончательный разрыв на этот раз? А дети?
Надя через стену слышала его шаги в кабинете, видно, он ходит из угла в угол. Вот стукнул стул, потом донесся скрип пружин дивана. Значит, он лег спать в кабинете и к ней не придет. Значит, все то, о чем сказала тетя Варя, - правда. Он снова обманывает ее. К горлу подступили рыдания. Покачиваясь, Надя с трудом добралась до кушетки, упала на нее. Чтобы заглушить душевную боль, она до жгучей боли кусала губы.
В комнату вбежала испуганная тетя Варя.
- Что с тобой, Наденька?
- Оставьте меня одну.
- Плюнь ты на него.
- Замолчите!
Тетя Варя принесла валерианку, напоила Надю холодной водой, та постепенно успокоилась.
- Принесите, пожалуйста, подушку и одеяло. Варвара Петровна заботливо постелила на кушетке. Надя разделась и легла в постель.
- Выключите свет. Я усну.
Старушка постояла в нерешительности, вздохнула, перекрестила ее тайком, выключила свет и удалилась из комнаты.
Надю снова начали душить рыдания. Чтобы не разбудить детей, не тревожить тетю Варю, она спрятала лицо в подушку. В голове все перепуталось. Сбросила на пол одеяло, вскочила с кушетки и босая, в ночной сорочке вошла в детскую, зажгла свет. Дети спали. Вовка разбросал ручонки, неудобно склонил голову. Наташа прижала к себе куклу. Надя наклонилась, поцеловала дочь, потом сына. В дверях стояла тетя Варя.
- Ты что босая? Посмотри на себя, будто с креста снята.
- Мне теперь все равно, - тихо ответила Надя.
- Не надо так!
Надя бросилась на грудь старушки.
- Пойдем, родная, отсюда.
Надя едва держалась на ногах. Тетя Варя с трудом привела ее в спальню, уложила в постель. Надя широко открытыми глазами молча смотрела перед собой, как бы спрашивая, что происходит в доме…
А за стеной в темноте на диване лежал Василий Иванович и тоже спрашивал себя, что же делать? Как глупо все получается. Значит, жене стало все известно. Ну что ж, он готов на все… Ему надоело уже лгать, он устал от этой раздвоенности. Разве он виноват, что встретил и полюбил Валентину, как никогда еще никого не любил. Юношеская любовь к Наде померкла в свете этой любви. Случайно ли это или закономерно? Еще до встречи с Валентиной он убедился, что в семье у него какой-то непонятный, все углубляющийся конфликт, который рано или поздно должен был привести к разрыву. Значит, все, что началось в купе вагона, - это не дело случая.
«Что же противоестественного в том, что я полюбил другую женщину? - оправдывал и успокаивал себя Василий Иванович. - Такое с людьми бывает. А Тася? Нет, я не любил ее. Это было увлечение. К Валентине у меня чувства серьезнее».
Василий Иванович повернулся на другой бок. «Что ж, с точки зрения Нади я поступаю подло. Но я люблю и лгать дальше не могу. Я готов на все. Не пойти ли сейчас сказать ей обо всем этом? Подожду».
У него были основания откладывать этот трудный разговор до другого раза. Он не был уверен в том, что Валентина примет от него такие жертвы. При всех их встречах она была веселой и внимательной к нему, то ласковая, то задумчивая и рассеянная. Василий Иванович догадывался, что в ее душе назревает перелом. Когда он говорил ей о своей любви, она спокойно отвечала ему:
- Я вас уважаю, может быть, даже больше того. Это вы и сами видите, но у вас жена, дети. Это плохо с вашей стороны, нечестно. В мужчине я больше всего ценю постоянство.
- Если бы я мог доказать вам это!
- Вы это говорили и жене директора? - спрашивала Валентина с иронической улыбкой.
Василий Иванович терялся в догадках, откуда она могла знать о Тасе. Однажды, когда он засиделся у нее в номере, Валентина с жестоким хладнокровием заявила ему:
- Василий Иванович, ведь у вас жена красавица! Милые дети. И они вас ждут, а вы торчите у какой-то гастролерши. Завтра я уезжаю.
Он сказал вполне серьезно:
- Я поеду следом за вами. Я буду везде и всюду преследовать вас…
- А семья?
- Я разведусь с женой. Это давно решено.
- И вам не жаль будет детей?
Чем холоднее была к нему Валентина, тем жарче разгоралась его любовь. Сегодня, когда Валентина настойчиво потребовала, чтобы он шел домой, Василий Иванович решил: либо он добьется того, что она согласится стать его женой, либо он уйдет от нее навсегда. В самой решительной форме Василий Иванович заявил, что, если она будет гнать его от себя, он тут же, у ее ног, пустит себе пулю в лоб, что он в ее власти, она может казнить его или миловать.