Как наставили дощечку-ту шахматну,
Начали они по дощечке ходить-гулять.
Михайлушко ступень ступил — не до́ступил,
А другой как ступил, сам приза́ступил,
А третий что ступил — его по́играл,
А выиграл бессчетну золоту казну, —
А сорок-то телег тех ордынскиих.
Говорит-промолвит таково слово:
«Да ах ты царь Вахрамей Вахрамеевич!
Нонче дань из города из Киева спросилася:
Тебе-то ведь нонь она назад пойдет,
Как эта бессчетна золота казна,
За двенадцать год за прошлые да за нынешний,
Назад-то ведь тут дань поворотилася».
Как тут царю Вахрамею Вахрамееву
А стало зарко есть, раззадорило,
Стало жаль бессчетной золотой казны.
Говорит Михайлу таково слово:
«Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Поиграем со мной ты другой-от раз.
Насыплю я бессчетной золотой казны —
А сорок я телег да ордынскиих,
А ты-то мне служить слугой будешь верною
А сорок-то годов еще с годичком».
Бьет опять Михайлушко о своей головке молодецкии.
Наставили тут доску-ту шахматну,
Как начали они тут ходить-гулять
По той дощечке по шахматной.
Как тут Михайлушко ступень ступил — не доступил,
А другой ступил, сам приза́ступил,
А третий-то ступил, его й по́играл.
Как выиграл бессчетной золотой казны —
Сорок-то телег да ордынскиих.
Как тут-то царь Вахрамей Вахрамеевич
Воспроговорит опять он таково слово:
«Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Сыграем-ко мы еще остатний раз
В тыи во дощечки шахматные.
Как я, царь Вахрамей Вахрамеевич,
Я бью с тобой, Михайло сын Иванович,
А о том о залоге великоем:
Буду я платить дань во Киев-град,
За те двенадцать лет за прошлые да за нынешний —
А сорок я телег да ордынскиих,
А ты бей-ко о головке молодецкии —
Служить-то мне слугою да верною,
А будешь мне служить да до смерти-то».
А бьет Михайло о головке молодецкии —
Служить-то царю до смерти-то.
Остатний раз наставили дощечку тут шахматну.
Тут Михайлушко ступень ступил — не до́ступил,
А другой-то ступил, сам приза́ступил,
А третий как ступил, его и по́играл,
Выиграл бессчетну золоту казну:
А дань платить во Киев-град великую.
На ту пору было, на то времечко
Налетел тут голубь на окошечко,
Садился-то голубь со голубкою,
Начал по окошечку похаживать,
А начал он затем выговаривать
А тем языком человеческим:
«Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Ты играешь, молодец, проклаждаешься,
А над собой невзгодушки не ведаешь:
Твоя-то ведь молодая жена,
А тая-то Марья Лебедь белая преставилась».
Скочил тут Михайло на резвы ноги,
Хватил он эту доску шахматну,
Бросил эту доску о кирпичный мост
А во палаты тут во царские.
А терема все тут пошаталися,
Хрустальные оконницы посыпались,
Да князи тут бояра все мертвы́ лежат,
А царь Вахрамей Вахрамеевич
А ходит-то ведь он раскорякою,
Как сам он говорит таково слово:
«А молодой Михайло Потык сын Иванович!
Оставь ты мне бояр хоть на семена,
Не стукай-ко доской ты о кирпичный мост».
Как говорит Михайло таково слово:
«Ах же ты царь Вахрамей Вахрамеевич!
А скоро ты вези бессчетну золоту казну
Во стольный город да во Киев-град».
Как скоро сам бежал на широкий двор,
Седлал он своего добра коня,
Седлал он, сам приговаривал:
«Да ах же ты, мой добрый конь!
А нес-то ты сюда меня три месяца,
Неси-ко нынь домой меня во три часа».
Приправливал Михайлушко добра коня,
Пошел он, поскакал его добрый конь
Реки-то, озера перескакивать,
А темный-от лес промеж ног пустил.
Пришел он, прискакал да во Киев-град,
Пришел он, прискакал уж в три часа.
Расседлывал коня тут, разуздывал,
А насыпал пшены белояровой.
Скоро сам бежал на выходы высокие,
Закричал Михайло во всю голову:
«Да ай же, мои братьица крестовые,
Крестовые вы братьица, названые —
Ай старый казак ты Илья Муромец,
А молодой Добрынюшка Микитинич!
А подьте-ко вы к брату крестовому
А на тую на думушку великою».
Как тут-то братьица справлялися,
Тут-то они удалы снаряжалися,
Приходят они к брату крестовому,
К молоду Михайлу да к Ивановичу:
«Ай же брат крестовый наш, названыи!
А ты чего кричишь, нас тревожишь ты,
Российских могучих нас богатырей?»
Как он на то ведь им ответ держит:
«Да ай же, мои братьица крестовые,
Крестовые вы братьица, названые!
Стройте вы колоду белодубову:
Идти-то мне во матушку во сыру землю
А со тем со телом со мертвыим,
Идти-то мне туда да на три года, —
Чтобы класть-то туда хлеба-соли-воды,
Чтобы было запасу мне на три года».